О сущности "Греха"

КОЛДОВСТВО и святость, - сказал Амброз, - лишь это - единственные реальности. Каждая из них - своего рода экстаз, отклонение от обычной жизни. - Да, - продолжал тот, - волшебство находит подтверждение в своих порождениях. Я думаю, существуют многие, кто едят сухие корки и пьют воду с радостью бесконечно более глубокой, чем обильно насыщаются так называемые "практические" эпикурейцы". - Вы говорите о Святых? - Да, и о грешниках тоже. Я думаю, что вы впадаете в самую распространенное заблуждение, ограничивая духовную сферу высшей степенью идеальности; но и крайнее беззаконие обязательно имеет свою часть в духовном мире. Обычный человек, как совокупность плоти и чувств, может быть не бoльшим грешником, чем святым. Большинство из нас являются просто нейтральными созданиями, в которых благонравие смешано с пороком. Мы карабкаемся через мир без осознания значения и внутреннего смысла вещей, и, следовательно, наша греховность и наша добропорядочность второразрядны и незначительны. - Стало быть, вы полагаете, великий грешник будет таким же аскетом, как великий святой? - Великие люди всех видов оставляют несовершенные копии и идут к совершенным оригиналам. У меня нет сомнения, что многие из самых замечательных представителей среди святых никогда не делали "хороших поступков" (используя это понятие в заурядном смысле). И, с другой стороны, те, кто прославились в самых глубинах греха, за всю свою жизнь никогда не сделали никаких "плохих деяний". - Вы знаете, я не могу больше выдержать это, - сказал Коллгрейв, - ваши парадоксы слишком чудовищны. Человек может быть величайшим грешником и все же никогда не сотворить что-нибудь греховное! Как это? - Вы совершенно не правы, - ответил Амброз. - Я никогда не выдумываю парадоксов; жаль, но они просто не получаются у меня. Я лишь имел в виду, что человек может понимать изящный вкус Романо Конти, и все же при этом никогда не выпить пива по четыре пенса за кварту. Не более того. И это скорее трюизм, чем парадокс, не так ли? Ваше удивление по поводу моего замечания - следствие того, что вы не осознаете, что такое грех. Да, имеется своего рода связь между Грехом с заглавной буквой, и действиями, которые обычно называются греховными: убийством, воровством, прелюбодеянием и т.д. Почти такая же связь, что имеется между букварем и беллетристикой. Но я верю, что это неправильное представление - оно почти универсально - происходит в основном от нашего взгляда на этот вопрос сквозь социальные очки. Мы полагаем, что человек, совершающий зло по отношению к нам и своим соседям, должен быть очень плохим. Таков он с социальной точки зрения; но разве вы не можете представить того, что Дьявол в его сущности является исключительным уделом и страстью лишь уединенной, индивидуалистичной души? Действительно, среднестатистический убийца - в качестве только убийцы - никоим образом не означает грешника в истинном смысле этого слова. Он - просто дикий зверь, от которого мы должны избавиться, чтобы сохранить собственные шеи от его ножа. Его следует классифицировать скорее как тигра, нежели грешника. - Это кажется несколько странным. - По-моему, нет. Убийца убивает не от положительных качеств, а от отрицательных; у него отсутствует кое-что, чем обладают нормальные люди. Дьявол, разумеется, полностью "положителен" - только его позитивность находится на неправильной стороне. Вы можете поверить мне, что грех в исконном, присущем ему смысле, является очень редким; вероятно, было намного меньше грешников, нежели святых. Да, ваша точка зрения очень хороша для практических, социальных целей; мы, естественно, ощущаем склонность думать, что лицо, причиняющее нам неприятности, должно быть очень значительным грешником! Очень досадно обнаружить свой карман опустошенным, и мы объявляем, что вор - очень большой грешник. По правде говоря, он - просто невоспитанный человек. Конечно, он не может быть святым; но он может быть, и часто таковым и является - бесконечно лучшим созданием, чем тысячи тех, кто никогда не нарушал отдельные законы. Я допускаю, что он служит нам большой помехой, и если мы захватываем его, то вполне надлежащим образом наказываем. Но между его неприятным асоциальным действием и злом имеется чрезвычайно слабая связь. - Вы знаете, - сказал Котгрейв, - вы меня чрезвычайно заинтересовали. По вашим словам получается, что мы не понимаем реальную природу зла? - Нет, я не думаю, что мы не понимаем этого. Мы переоцениваем зло, и в то же время недооцениваем его. Мы берем наиболее многочисленные нарушения наших социальных установок - самых необходимых и очень важных правил, которые сохраняют человеческое общество в целости, - и нас пугает распространенность "греха" и "зла". Но, в действительности, это ерунда. Возьмем, например, воровство. Испытываете ли вы какой-либо ужас при мысли о Робин Гуде, разбойниках с шотландских холмов семнадцатого столетия или современных дельцах? С другой стороны, мы недооцениваем зло. Мы придаем такое огромное значение "греху", когда кто-то влезает в наши карманы (или к нашим женам), что совершенно забываем ужасность истинного греха. - И что же есть грех? - спросил Котгрейв. - Думаю, следует ответить на ваш вопрос другим. Каковы были бы ваши ощущения, если бы ваша кошка или собака начали разговаривать с вами человеческим языком? Вас бы поразил ужас, я уверен в этом. А если бы розы в вашем саде запели чудесную песню, вы бы сошли с ума. Или предположите, что камни в мостовой начали раздуваться и расти на ваших глазах, или если галька, которую вы видели ночью, утром дала бы каменистое цветение? Эти примеры могут дать вам некоторое представление о том, что такое настоящий грех. - Вы удивляете меня, - произнес Котгрейв. - Я никогда не задумывался об этом. Если это действительно так, нужно перевернуть все с ног на голову. Стало быть, истинная сущность греха заключается в... - Во взятии неба штурмом, как мне представляется, - сказал Амброз. - Мне кажется, что грех - это просто попытка проникнуть в другую и более высокую сферу запрещенным способом. Вы можете понять, почему это случается столь редко. Есть лишь немногие, кто действительно желают проникнуть в другие сферы, выше или ниже нашей, дозволенными или запрещенными путями. Люди, как это можно заметить, в основной своей массе являются просто вместилищем разных свойств, с определенным сроком жизни. Поэтому существует совсем мало святых, и количество грешников (в исконном смысле, определенном нами) столь же невелико. И тем более редко встречаются гении обоих этих типов. Вообще-то, возможно, быть великим грешником тяжелее, чем великим святым. - Имеется что-то глубоко неестественное в Грехе? Вы это имеете в виду? - Точно. Святость требует столь же огромных или почти таких же больших усилий, но она проявляется в том жизненном пути, который когда-то был естественным. Это стремление восстановить тот экстаз, который существовал перед Падением. Но грех - это усилие, направленное на то, чтобы достичь экстаза и знания, которые принадлежат лишь ангелам, и предпринимая эти попытки, человек становится подобным демону. Я сказал вам, что простой убийца - не истинный грешник, и это верно; но и настоящий грешник иногда может быть убийцей. Жиль де Рец - пример тому. Так что вы видите, что, в то время как добро и зло неестественны для человека, каким он стал в наше время - социальным, цивилизованным существом, - зло неестественно в намного более глубоком смысле, чем добро. Святой прилагает усилия восстановить дар, который человечество утеряло; грешник пробует получить нечто, что никогда не принадлежало людям. Короче говоря, он повторяет Падение. - Вы католик? - спросил Котгрейв. - Да; я член гонимой английской церкви. - Тогда, как насчет тех текстов, которые, кажется, определяют как грех то, что вы причислили бы к простым и тривиальным нарушениям? - Да; но в этих же текстах приводится слово "маги", не так ли? Кажется, это наталкивает меня на основную мысль. Подумайте: можете ли вы вообразить на мгновение, что ложное утверждение, которое сохранит жизнь невинного человека - грех? Нет; очень хорошо, стало быть, таким образом мы исключаем вовсе не простых лжецов. Прежде всего именно "маги" используют материальную жизнь, используют трагические инциденты материальной жизни, как инструменты, чтобы получить свои бесконечно нечестивые результаты. Вообще, я должен вам сказать следующее: наши более высокие чувства так притуплены, мы так пропитаны материализмом, что, вероятно, окажемся не в состоянии признать реальную порочность, если столкнемся с ней. - Разве мы не должны испытать некоторый ужас - типа того, на который вы намекнули, сказав о пении розового куста - просто в присутствии злого человека? - Мы ощутили бы его, если бы были естественны: например, дети и женщины чувствуют этот ужас, о котором вы говорите, даже животные испытывают его. Но в большинстве из нас условности, цивилизация и образование закрыли, заглушили и затемнили естественные чувства. Я подозреваю, что, как правило, Иерархи Тофета проходят абсолютно незаметно для окружающих, а, возможно, в некоторых случаях даже как неплохие, но странные люди. - Вы использовали слово "несознательно". Бывает ли когда-нибудь греховность несознательной? - Всегда. Это должно быть так. Она в каком-то смысле подобна святости, и гений в греховности схож с другими видами гениальности. Он представляет собой некоторое вознесение или экстаз души; превосходящее усилие, чтобы преодолеть границы обыкновенного. Так, превосходя их, греховность превышает также человеческое понимание. Способность, которая могла бы принять этот грех во внимание, оказывается ниже его. Нет, человек может быть беспредельным и ужасным беззаконником, и никто никогда не догадается об этом. Я скажу вам, что зло в этом определенном и истинном смысле является редким, и я думаю, что оно становится все более редким. - Мне сложно осознать все это, - признался Котгрейв. - Из того, что вы говорите, я заключаю, что истинное зло отличается по своему происхождению от того, что мы расцениваем как порок? - Безусловно. Имеется, без сомнения, аналогия между этими двумя вещами; такое подобие дает нам возможность использовать, совершенно законно, такие термины, как "подножие горы" и "ножка стола". Иногда, конечно, об этих двух типах говорят одними и теми же словами. Грубый рудокоп, невоспитанный, неразвитый "человек-тигр", разогретый квартой или двумя больше его обычной нормы выпивки, приходит домой и забивает раздражающую его неблагоразумную жену до смерти. Он - убийца. И Жиль де Рец был убийцей. Но вы видите пропасть, которая разделяет этих двух людей? Слово "убийца", если я могу так сказать, "случайно" выражает одно и то же в каждой из этих ситуаций, но значение их крайне различно. Это похоже на путаницу типа "Хобсон - Джобсон", или скорее, на то, как будто кто-то предположил, что раз Джаггернаут и Аргонавт имеют что- то общее в звучании, то можно найти их этимологическое родство. Без сомнения, те же самые слабые сходство или аналогия имеют место между всеми "социальными" грехами и реальными духовными грехами. Возможны некоторые случаи, где существует еще меньшее подобие: например, между школьными учителями и теми наставниками, что ведут к большему - от тени к действительности. Если вы понимаете что-нибудь в богословии, вы осознаете важность всего этого. - Мне жаль говорить об этом, - заметил Котгрейв, - но я посвятил очень немного времени богословию. В самом деле, я часто задавался вопросом, почему главные богословы требовали название Наука Наук для их учения. Начиная с "теологических" книг, которые я изучал, я всегда, кажется, интересовался лишь незначительными и очевидными благочестиями или историей Царей Израиля и Иудеи. Впрочем, даже на лекциях я не очень внимательно слушал об этих Царях. Амброз усмехнулся. - Нам следует попытаться избежать теологического обсуждения, - сказал он. - Я чувствую, что вы были бы сильным спорщиком в этой области. Но, возможно, даты жизни этих Царей столь значимы для теологии, как гвозди с широкой шляпкой, что использовал этот убийца-рудокоп, для понимания природы зла. - Тогда возвратимся к нашей главной теме. Как вы думаете, является ли грех темной тайной? - Да. Это - адское чудо, в то время как святость божественна. Время от времени оно поднимается до такого уровня, что мы полностью оказываемся не в состоянии подозревать о его существовании; тогда выражение зла подобно звучанию больших педальных труб оргaна - настолько низкое, что мы не можем его услышать. В других случаях грех может скрываться в убежище безумия или просто в странностях. Но вы никогда не должны путать это с обычным социальным отклонением. Помните, как Апостол, говоря о "другой стороне", проводит различие между "благотворительным" действием и милосердием. Можно раздать все богатства нищим, и все же остаться лишенным милосердия. Так что запомните: можно избегать любого вида преступления и все же быть грешником. - Ваши рассуждения кажутся мне очень странными, - сказал Котгрейв, - но, признаюсь, они нравятся мне. Я полагаю, что можно справедливо вывести из вашего утверждения заключение, что реальный грешник, вполне вероятно, мог бы выглядеть в глазах наблюдателя как безобидная персона? - Конечно, потому что истинное зло не имеет никакого отношения к общественной жизни или социальным законам, а если и имеет, то лишь случайно и эпизодически. Это одинокая страсть души - или страсть одинокой души - как вам угодно. Если мы случайно осознаем зло и ухватим его значение в полной мере, то, действительно, это наполнит нас ужасом и страхом. Но это чувство очень отличается от страха и отвращения, с которым мы рассматриваем уголовного преступника, так как те чувства в значительной степени или полностью основаны на его деянии, которое мы испытываем на собственной шкуре или кошельке. Мы ненавидим убийство, потому что знаем, что быть убитым или знать, что убит кто- то из наших знакомых - это крайне неприятное чувство. Таким же образом, но с "другой стороны", мы соприкасаемся со святыми, но мы и наши друзья не "любим" их. Вы можете убедить себя, что "наслаждались" бы обществом святого Павла? Думаете ли вы, что "поладили" бы с сэром Галахедом? Так обстоит дело и с грешниками, и со святыми. Если вы встретили очень злого человека, и распознали в нем это зло, он, без сомнения, вызвал бы у вас ужасом и страхом. Но нет никакой причины "ненавидеть" его. Напротив, вполне возможно, что, если бы вы смогли преуспеть в удалении осознания его греха из вашего сознания, вы смогли бы найти общество грешника превосходным. Но вскоре у вас появилась бы причина вернуться назад в ужас. Однако, насколько это чудовищно! Если бы розы и лилии внезапно запели сейчас, в это наступающее утро; если бы мебель начала двигаться в процессии, как в рассказе Де Мопассана! - Я рад, что вы возвратились к этому сравнению, - сказал Котгрейв, - потому что я хотел спросить вас, чему соответствуют эти воображаемые изменения неодушевленных вещей у людей? Одним словом, что является человеческим грехом? Вы дали мне, насколько я понимаю, абстрактное определение, но мне бы хотелось узнать конкретный пример. - Я уже сказал вам, что это бывает очень редко, - сказал Амброз, казалось, желавший избежать прямого ответа. - Материализм нашего времени, который сделал много, чтобы уничтожить святость, возможно, сделал больше, чтобы подавить зло. Мы находим Землю столь удобной, что, кажется, не осталось никаких отклонений, подъемов или низвержений. Я уверен, что современный ученый, решивший "специализироваться" в Тофете, сведет все к обычным исследованиям антиквариата. Никакой палеонтолог не смог бы показать вам живого птеродактиля. - И все же вы, я думаю, "специализировались" на этом, и я уверен, что ваши исследования касались и нашего времени. - Я вижу, вы действительно заинтересовались. Хорошо, я расскажу вам об одном событии, в которое я оказался немного вовлечен. Если захотите, я могу показать вам кое-что, что подтвердит те любопытные вещи, который мы обсуждали.» Артур Мейчен "Белые люди"

Размышления об «ортодоксальном» сатанизме, метафизике Зла и религиозном Black Metal (вдохновленные творением Deathspell Omega “Si Monumentum requires, Circumspice”).

Deathspell Omega – это ссылка на нашу идеологию. Только представьте последние мгновения вселенной непосредственно перед тем, как её постигнет коллапс. Последнее заклинание, брошенное Сатаной. Всё исчезает в окончательной пустоте...» Deathspell Omega, из интервью журналу Northern Heritage #2 I В 2004 году французская группа Deathspell Omega, создав опус под названием «Si Monumentum Requires, Circumspice», воздвигла поистине теологический монумент, краеугольный камень нового поколения Black Metal, чьи религиозный экстаз и духовная экзальтация подкреплены невероятным музыкальным талантом и интеллектуальной отточенной лирикой, оставившими позади неграмотное ковыряние струн и примитивное богохульство как первые, необходимые шаги на своём пути, и наполнившими собственной кровью невзрачное, выхолощенное современностью семя, из которого, быть может, только сейчас пытается прорезываться «новый» Чёрный Металл как одна из форм тотального Искусства, обращённого к метафизическому уровню отношений между человеком и Истиной. Black Metal как некая «стартовая площадка» к религиозному измерению, являющемуся ключом к Логосу... Альбом, для создания которого группе потребовалось порядка трёх лет, масштабностью и глубиной замысла далеко вышел за типичные стилевые рамки старорежимности её прежних работ и очевидного поклонения перед «старой школой» нордических мэтров, к настоящему времени по уши увязших в банальной трясине популярности, стяжательства, творческой несостоятельности и попрания некогда казавшихся незыблемыми ценностных ориентиров. Название альбома позаимствовано из эпитафии на могиле известного английского архитектора Кристофера Рена (1632-1723), создателя значительного количества архитектурных сооружений в Лондоне, определивших облик города того времени (например, собор святого Павла) и переводится как «Если ищешь памятник, оглянись». Внимание к «лирической» составляющей творчества Deathspell Omega ни в коем случае не подразумевает некой её доминантности и обособленности от музыки, хотя сами участники группы в интервью (

см.Приложение

) прямо говорят о превосходстве Слова-Логоса, о первичности интеллектуальных импульсов, выраженных в создании текстовой ткани и после продолжительного осмысления провоцирующих запечатление её музыкальной каймы. Ныне в интернете существует достаточное количество только музыкальных рецензий их релизов, наполненных банальными сравнениями и штампованными описаниями. Короче говоря, это обычные обзоры обычной общемировой металлической «тусовки», скучные донельзя и непонимающе «хлопающие глазами» в местах, где Искусство Deathspell Omega отверзает парадоксальные бездны смысла. То подлинное Искусство, которому тесно и душно в спёртых подвалах allzumenschlich «black metal» (по словам музыкантов «слишком недоразвитого и недостаточно интеллектуального»), оно ничего общего не имеет с тем «искусством», которое не стремится к становлению «l’art total» (одним из ключей к которому, как объясняют музыканты, и является Дьявол), равно как и с тем «чёрным металлом», который «не ведает» о глубинных уровнях Зла и не устремлён к метафизическим сферам. Эта (слишком) человеческая деятельность, к которой, безусловно, относится и «black metal» как один из «выкидышей человечества» в его, так сказать, социокультурном контексте, обречена стать очередным плебейским «сенсорным» развлечением. «Si Monumentum Requires, Circumspice» – первая часть (из задуманной группой трилогии) «теологического диспута о божественной сущности Дьявола, о роли и достоинстве веры и месте человека во всём этом» (видимо, это «подправленное» название христианского богословского труда времён Средневековья), ставящего своей целью обоснование Дьяволопоклонничества на религиозном и метафизическом уровне. Deathspell Omega дают врагу бой на его же территории: в целом текстовое наполнение их детища имеет явно христианское происхождение и представляет собой прямые или творчески переработанные цитаты из Библии и некоторых гностических сочинений, которые коварно взрывают изнутри наиболее шаткие столпы этой мировой религии. Французы излагают метафизику Зла, укоренённого в христианстве (а шире – в самом бытии как таковом), искусно выкручивая «руки» христианскому богословию с рвением религиозного фанатика и используя в качестве основного метода деконструкции священного писания теологическую неопределённость, «прицельно» заменяя в некоторых цитируемых библейских отрывках протагониста на Дьявола. Не раскрывая все тайны этого альбома и не марая дотошным построчным (квази)научным анализом зыбкое марево его прозрений, мы укажем читателю несколько вполне определённых коннотаций, послужащих намёками к постижению сего Деяния группы Deathspell Omega именно из религиозной перспективы. II По сути лирика данного альбома представляет собой некую первертную версию Псалтыри (книга псалмов, сборник церковных гимнов). Почему именно на Псалтырь пал выбор Deathspell Omega? По словам св. Амвросия Медиоланского, «Во всем Писании дышит благодать Божия, но в сладкой песне псалмов она дышит преимущественно». Псалтырь считается самой важной книгой Ветхого завета, так как «это книга молитв на все случаи: в скорби, в чувстве безысходности, в боязни, в бедствиях, в слезах покаяния и в радости после полученного утешения, в потребности благодарения и для вознесения чистой хвалы Творцу». История Псалтыри начинается в X веке до н.э., то есть при царе Давиде, когда книгу «гимнов» начинают использовать в богослужениях. Примерно в III веке до н.э. иудеи связали Книгу Хвалений (Tehillim) с Торой. Спустя некоторое время она вошла в иудейский канон Ветхого завета, а позднее в качестве богослужебной книга стала использоваться и у христиан, которые стали называть хваления, обращенные к Богу, псалмами (греч. psalmoi – хваления), а саму книгу псалмов – Псалтырью (от греческого слова psalo, что значит бряцать на струнах, играть на инструменте, именуемом «псалтерион», который похож на арфу). Псалмы сложены по правилам еврейской поэзии и бывают просительными, покаянными, хвалебными, назидательными и другими. Некоторые богословы считали, что «Псалтырь есть зеркало от Книги Жизни», а её архитектоника составлена из столпов Истины, лежащих в основе мироздания. Здесь необходимо сделать отступление, касающееся фундаментальных принципов христианства (и монотеизма вообще). Согласно христианскому мифу о Творении, Бог творит не из первоматерии (Narura Naturans манифестационистских доктрин, базирующихся на структуре бинарных оппозиций, диалектических противоположностей, полюсов, между которыми выстраиваются иерархии миров, пронизанные лучами Логоса), а из ничто, ex nihilo, небытия, таким образом радикально отделяя Себя от Творения, тогда как с точки зрения манифестационизма Творение не только не является отторгнутым от Творца, но и напрямую сопряжено с Абсолютом. В христианской перспективе небытие не является антиподом бытия, его диалектической противоположностью, но небытие – это то, чего не существует. Бог – единственный источник сущего, источник только бытия и только добра. Ничего другого, кроме бытия и добра, просто нет. Поэтому и зло в христианстве понимается не как противоположность добра, а как чистое «не» бытия, то есть, зло – это истощение добра, соскальзывание мира в небытие. Причём образы «демонической» сферы остаются доступными осознанию лишь в той степени, в какой ещё несут в себе след чего-то позитивного, ибо лишь в этой степени они еще принадлежат бытию. Важный момент: небытие в христианстве – это вовсе не пустота (к которой стремится, например, буддизм), но бездна: «Но если запредельные высоты Добра и Любви становятся некоторым избранникам доступны, то последних глубин Зла достичь невозможно, ибо Зло лишено дна, и имя ему – Бездна» (Ж.К. Гюисманс «Без дна»). Всё сущее как бы затягивается в воронку небытия, и Зло представляет собой вектор смещения бытия в бездну небытия. Чтобы несколько более адекватно помыслить суть Зла, необходимо отказаться от рационального мышления, которому гораздо проще оперировать с бинарными структурами, противоположностями, нежели с находящейся за пределами всякого уразумения «брешью» бытия, бездной, в которую, по словам богослова П. Тиллиха, «падаешь, и не имеешь куда упасть». Рацио воспринимает исключительно «поперечные срезы» этого вектора постоянного «падения бытия». Подлинную, глубинную онтологию нашего мира вскрывает духовная практика, развеивающая иллюзорную логику противоположностей (и древнейшая адвайта-веданта и современные философские школы постструктурализма утверждают, что именно «ловушка» двойственности сущностно связана с иллюзорным сознанием). Уничтожение двойственности, конечно же, уничтожает и противоположности, но дело в том, что Зло, вышеупомянутое чистое «не» бытия, не является противоположностью бытию и не сводится к бинарной структуре (например, цикл «созидание-разрушение»). Это онтологическое Зло оказывается связанным с иными, радикальными процессами разрушения. III Но если нет ничего, кроме Бога, а всё, что творит Он есть благо, добро, то трудно понять, почему происходит подобное истощение, непрерывное угасание бытия. Западные богословы пришли к идее о фатальной предопределённости этого процесса. В интервью группы несколько раз упоминается имя блаженного Августина, одного из крупнейших теологов Средневековья, чьи взгляды оказали огромное влияние на развитие не только западного христианского богословия, но и восточного. Августин во многих своих сочинениях затрагивал проблематику судьбы (Божьего промысла) и зла. В «Исповеди» он пишет: «Большое и высочайшее Добро создало добро меньшее, но и Творец и тварь – добры. Откуда же зло?» Не заложено ли уже в самом творении (как кенозисе, «самоумалении» Бога-Отца, а позднее также в кенозисе Бога-Сына, «умалившегося» до принятия облика человеческого) последующее падение, ведь Творец – Абсолют, Добро, а меньшее добро есть очевидное начало процесса «искажения» высшего Добра? (Проблемы крайне противоречивого кенотического богословия Deathspell Omega рассмотрела на мини-альбоме «Kenose».) А.Ф. Лосев в своей книге «История античной эстетики» критикует фатализм теолога: «Августин пытался прямо отождествить трагическую судьбу человечества с божественным Провидением. Это было средним принципом, если крайними принципами считать язычество и христианство. Но этот средний принцип получал у Августина в конце концов характер (или, по крайней мере, оттенок) языческого фатализма. Если его продумать до конца, то, конечно, он предполагал полное бесчувствие к оригинальности и самостоятельности человеческой личности. Раз все и навсегда предопределено, то все человеческие усилия становятся бесполезными и вся история превращается в механическое воспроизведение божественной воли. Но, очевидно, и сама божественная воля тоже должна трактоваться в этом случае как воля ко злу, то есть как злая воля». К выводу о злой божественной воли приходит в своих сочинениях и маркиз де Сад, дающий философское обоснование Злу. Он признаёт существование Творца, но Бог воспринимается маркизом в качестве господствующей во вселенной силы зла. Средства осуществления Его замысла о мире – пороки, разрушения, преступления. Де Сад пишет: «... Бог, устроивший все это, — очень мстительное, очень жестокое, порочное, преступное и очень несправедливое существо, так как мстительность, жестокость, порочность, несправедливость и преступления являются жизненно важными элементами принципа, который управляет этим грандиозным творением... Во зле создавался мир, злом он поддерживается и ради зла он пребывает; это творение может существовать только через посредство зла и возвращается в лоно зла, когда придет к своему концу... Всё, без исключения, в этом мире должно быть порочным, жестоким, бесчеловечным как и сам Бог; человек, желающий угодить Творцу, должен впитать в себя все эти пороки, впрочем, без всякой надежды заслужить его благосклонность, ибо зло, которое всегда живет и здравствует, зло, которое есть сущность Бога, не способно ни на любовь, ни на благодарность... Зло есть суть и смысл человеческого бытия, оно существовало до человека и будет существовать, когда человек возвратится в чрево зла; человек всегда слаб и беззащитен перед мировой сущностью зла и в конечном счете сливается с ней; есть во вселенной нечто вроде молекул злодейства, они охватывают и ассимилируют материал, который поставляет им смерть, образуя то, что поэты и прочие люди с пылким воображением зовут демонами... зло — это моральная сущность, а не искусственно созданная вещь; это извечная сущность, она была до сотворения мира и составляла чудовищное, отвратительное существо, которое и придумало столь ужасный порядок. Следовательно, она переживет создания, населяющие этот мир. Все они вновь вернутся в безбрежную и бесформенную стихию зла, дабы породить других, еще более порочных, именно поэтому с возрастом все портится и деградирует, и это вызвано бесконечным круговоротом разложившихся элементов в системе молекул зла...» (Маркиз де Сад «Жюльета. Том I») Масса гностических текстов несут в себе опровержение основного постулата христианства (опровержение того, что Бог и Его творение есть Благо) и прямо или косвенно утверждают о мире как злополучном, пагубном и случайном творении, как превратном эхо промыслов Божьих, созданном ущербным божеством: это и есть библейский бог, заточивший Дух в материю, бог-калека как искажённое «отражение» Абсолюта, в котором «степень» божественности стремится к нулю. Хорхе Луис Борхес в книге «Обсуждение» так описывает учение ересиарха Василида: «В основании своей космогонии Василид полагает некоего Бога. Это божество блистательно лишено как имени, так и происхождения; отсюда его неточное обозначение через «pater innatus». Его среда — «плерома», или же «полнота»: невиданный музей платоновских архетипов, умопостигаемых сущностей, универсалий. Бог этот неподвижен, однако из его покоя эманируют семь ему подчиненных божеств и, унижаясь до движения, создают и возглавляют первое небо. От этой первой творящей короны происходит вторая, с теми же ангелами, властителями и престолом, которые основывают еще одно нижестоящее небо, полностью симметричное первоначальному. Этот второй конклав воспроизводится в третьем, тот — в нижеследующем, и так вплоть до 365-го. Божество самого нижнего неба — это Господь из Писания, причем содержание божественности стремится в нем к нулю. Он и его ангелы создали видимое нами небо, замесили попираемую нами материальную землю, а затем поделили ее меж собой. Вполне объяснимое забвение стерло сюжеты, связанные в гностической космогонии с происхождением человека, однако примеры из других (современных ей) представлений позволяют восстановить это упущение — по крайней мере, приблизительно или гипотетически. Согласно фрагменту, опубликованному Хильгенфельдом, тьма и свет сосуществуют вечно, не пересекаясь, но, когда наконец они встречаются друг с другом, свет, едва поглядев, удаляется прочь, а влюбленная тьма завладевает его отражением (или воспоминанием); так появляется человек. В сходной системе Саторнила небо открывает ангелам-творцам внезапное видение; по его подобию и создают человека, ползающего, точно змея, по земле, пока Господь не сжалится над ним и не наделит его искрой своего могущества. Для нас важно то общее, что заключено в этих пересказах, а именно, что мы — неосторожная либо преступная оплошность, плод взаимодействия ущербного божества и неблагодатного материала... Блистательная идея: мир, представленный как нечто изначально пагубное, как косвенное и превратное отражение дивных небесных промыслов. Творение как случайность.» По отношению к кенозису Христа можно выдвинуть ещё одно поразительное предположение: «уничижение» трансцендентного Божества до воплощения в тварной плоти является своего рода «опытом разрыва наоборот», парадоксальным и непостижимо богохульным актом онтологической контр-инициации, «паденьем во мрак вещества». Отметим сущностную связь Христа с женским началом (Девой Марией). Никакие тезисы о «непорочном зачатии» и прочие попытки христианского богословия объяснить человеческую природу "богорождения", не могут скрыть известную всем традиционным обществам демоническую сущность женской натуры, а значит и греховную суть порождённого ею. Вернёмся к блаженному Августину и вспомним его знаменитое высказывание: «mulier facta non est da imaginem Dei» (лат. «Женщина не носит в себе образа Божия»), эдакое развёрнутое вступление к максиме Тертуллиана «foemina jamina diaboli» (лат. «Женщина – сосуд дьявола»). В таком контексте Спаситель (композиция «Hetoimasia»), извергнутый из чрева вполне материальной женщины, предстаёт в своём инфернальном обличье... Человек – «сын греха и погибели» – как существо ограниченное, несовершенное, незавершённое («голем» средневековых каббалистов) посредством некого удивительного таинства (традиционализм говорит об инициации и чудовищном «опыте разрыва») подвергается мучительнейшему взаимодействию (в случае Deathspell Omega – с излучениями Сатаны), вносящему непоправимые изменения в его «завершённость», становление существом иным, существом метафизической ориентации, прославляющим Логос и смиренно обращающимся к Deus / Diabolus Absconditus («Тьма превысшая света» в православном исихазме). Разрушение собственной человечности (во всех её смыслах) разламывает скорлупы иллюзорного восприятия (жёсткий каркас эго мучительно плавится) и рождается «многоочитый Херувим, закрывающий лик свой и вопиющий: «Аллилуйа!»» IV Музыкальной и идеологической кульминацией всего альбома, по нашему мнению, является композиция «Carnal Malefactor» («Плотский Преступник»), а именно её средняя часть, когда между клещами прихотливых Black Metal построений обнаруживается продолжительная интерлюдия, приближающая атмосферу альбома к религиозному переживанию. Дело в том, что здесь Black Metal-действо прерывается вовсе не григорианскими хоралами, как пишут подавляющее большинство досужих рецензентов на западе, а православным песнопением «Иже Херувими», исполняемым соответственно на церковнославянском языке. В православии Херувимская песнь является центральным элементом «Литургии Верных», которая, в свою очередь, есть завершение подготовительного этапа к началу благоговейного созерцания Жертвы, совершения непостижимого таинства Причащения. Текст канонической Херувимской песни (как раз и использованный в данной композиции) таков: «Иже Херувими тайно образующе, и животворящей Троице трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. (Аминь.) Яко да Царя всех подымем, Ангельскими невидимо дориносима чинми.Аллилуиа! Аллилуиа! Аллилуиа!». Перевод, найденный нами на одном из православных интернет-ресурсов: «(Мы), таинственно уподобившись Херувимам, и Троице, дающей жизнь, воспевая трисвятую песнь, оставим теперь заботу о всём житейском. (Аминь.) Чтобы прославить Царя всех, которого ангельские чины невидимо торжественно прославляют. Хвала Богу! Хвала Богу! Хвала Богу!» Любопытно, что во время пения "Херувимской" священник читает перед престолом молитву, начинающуюся такими словами: "Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю Славы...". Сопоставьте их с лирикой «Carnal Malefactor»... Херувимская песнь подготавливает момент так называемого Великого входа (перенесение даров с жертвенника на престол), символизирующему незримую границу, отделяющую от «житейских попечений» и приводящую к безмолвному созерцанию «Страшной Жертвы» и соучастию в жертве Христовой. Небольшой экскурс в православную ангелологию поможет понять, почему выбор Deathspell Omega остановился именно на этом песнопении. Дионисий Ареопагит разделяет всех ангелов на три порядка, каждый из которых, в свою очередь, делится на три чина. Первый ангельский порядок – серафимы, херувимы и престолы. В этом порядке объединены ангелы, осуществляющие первое и высшее ангельское действие, тождественное созерцанию в наивысшем его аспекте, – созерцание Бога и Его славословие. То есть, ангелы этого порядка, в том числе и херувимы, ориентированы вверх и от себя, а потому отказываются от самотождества и прославляют иное, нежели сами ангелы. Второй порядок (господства, могущества и власти) сосредоточены на себе и утверждают собственное световое, вертикальное существование. Ангелы третьего, низшего порядка (князья, архангелы и ангелы) ориентированы вниз и от себя, они передают световую благодать поднебесным существам, на нижние уровни космоса. Таким образом, херувимы как ангелы первого порядка предопределены исключительно для чистого созерцания, для полного и абсолютного обращения к Господу, для совершенной погруженности в лицезрение Славы Господней по ту сторону и служения творению (просвещение и передача благодати вниз – действие третьего ангельского порядка) и самотождества (утверждение ангельской духовной реализации – действие второго ангельского порядка). (по материалам «Метафизики Благой Вести» А.Г. Дугина.) В псалмах херувимов называют «престолом Всевышнего», херувимы Иезикиля подпирают прозрачный свод, на котором восседало «подобие Славы Божьей», то есть они окружают сакральный Центр, скрывают его, защищая некое Таинство. Согласно книге Бытия, Эдемский Херувим был поставлен Богом с огненным мечом на востоке Райского сада, чтобы охранять путь к древу жизни. С другой стороны, именно к херувимам приравнивает христианское богословие четырех «животных», увиденных Иоанном Богословом вокруг престола Божьего в Апокалипсисе. Эти ангельские «звери» – «хайот хакадош», «священные животные» – возвышенные херувимы Господни, взирающие строго и пронзительно в кровоточащую язву земного Ада. V По словам музыкантов Deathspell Omega, «первыми невысказанными словами, которые открывают альбом, является заявление о статусе языка (Глагола), а конкретно, больше о его человеческом выражении и его источнике, о присущих ему ограничениях, когда человек пытается постигнуть deus ignotus (неведомого бога) или обратиться к нему». Ограниченность – следствие отсутствия Веры. «Только Верою... Только Божьей Адской Славой...» Только Верою... Феномен современного дьволопоклоннического Black Metal, начавший восхождение по ступеням «локальной» славы в начале 2000-х гг., не является чем-то новым, а по существу повторяет и концентрирует на новом, более высоком «историческом витке» некое особое религиозное мировоззрение, проекция которого на культурную и социальную сферы шокировала обывателей благополучной Скандинавии в начале 90-х. Тогда небольшая группа молодёжи в искренних, но наивных заявлениях утверждала дьяволопоклонничество и экстремизм. Напомним «прописное» откровение от Евронимуса: «I believe in a horned devil, a personified Satan. In my opinion all the other forms of Satanism are bullshit. I hate that some people think up idiotic ways of making eternal peace in the world and dare to call it Satanism, like so many do. Satanism comes from religious Christianity, and there it shall stay. I'm a religious person and I will fight those who misuse His name. People are not supposed to believe in themselves and be individualists. They are supposed to OBEY, to be the SLAVES of religion». («Я верю в рогатого дьявола, персонифицированного Сатану. По моему мнению, все другие формы Сатанизма – дерьмо. Я ненавижу то, что некоторые люди выдумывают идиотские способы создания вечного мира на земле и смеют называть это Сатанизмом, многие так делают. Сатанизм приходит из христианской религии, там он и должен оставаться. Я – личность религиозная, и я буду бороться с теми, кто злоупотребляет Его именем. Люди не должны верить в себя и быть индивидуалистами. Они должны ПОВИНОВАТЬСЯ, чтобы быть РАБАМИ религии.») Участники Deathspell Omega правы, когда говорят о вторичности «чёрного металла» по отношению к различного рода философской литературе, фильмам ужасов и подобным заявлениям «отцов-основателей» жанра. Бесчисленные клоны Black Metal-групп, клоны клонов – смердящие человеческими комплексами сборища металлистов, грезящих о собственном величии, которых словно чумной бубон распирает от чувства собственной важности и причастности к сфере «нечеловеческого» – словно паззл точь-в-точь вкладываются в строго отмеренную им ячейку Системы, наряду с прочими «экстремистами», «анархистами», «фанатиками», «утопистами» и т.д. В «обществе зрелищ» невозможно автономное существование, любой протест является уже давно отработанной функцией, механизм которой действует безотказно. Безотказно – потому что любое неприятие внешнеобусловленных рамок, любое переступание границ социальных и других «табу», в большинстве случаев направлено на удовлетворение приступов «набухания» эго, ведь любой современный человек не может даже помыслить себе иного бытия, кроме своего собственного. И приход к таким вот «паззлам», уютным «норкам» якобы экстремального поведения и мышления, закономерен. Кто-то ищет местечко поспокойнее, чтобы исключить боль, пертурбации и калейдоскоп каких-то экзистенциальных явлений, кто-то – в точности наоборот. Но суть не меняется: Система, кастрирующая человека «цивилизационной» косой, которая отделяет его от Высших принципов, предоставляет всё это, даря взамен иллюзию «свободы» от самой себя. К тем, кто в силу каких-то причин избежали этой кастрации Духа, чьё эго выжигается огнём подлинной Веры, а на его месте воцаряется «Тьма превысшая света», приходит Бог, сея смерть и разрушение, оставляя пепелища от вычурных человеческих конструкций «индивидуальности» и «самопоклонения». Таков любой религиозный опыт, смещающий глыбу разжиревшего эго под губительные излучения метафизических принципов («интересующихся» отсылаем преимущественно к алхимическим трактатам и доктринам Пути Левой Руки, напоминая о справедливости слов Deathspell Omega о том, что в любом духовдохновенном тексте есть зёрна Истины. Но... Не нажритесь плевелов!). Возвращаясь к Black Metal, становится понятно, почему некоторые, пережившие нечто вроде сатанинской теофании, либо смутно предчувствующие её, выбирают наперекор всем «гуманистическим» тенденциям (к которым относятся и все формы самолюбования, видящие в кривом зеркале бунта шудр якобы отражение «сверхчеловека») отказ от подобного «развития» собственной личности, отказ от антропоцентрического бреда в пользу Дьяволопоклонничества как самой экстремальной формы уничтожения фантомного «себя» в сиянии Чёрного Света Бездны. Все остальные, брызжа слюной и говоря о зле, ненависти, преступлениях и разрушении, доказывая собственную «мизантропичность», индивидуальность, самопоклонение, презрение к обществу и особенно настаивая на преклонении перед сформировавшимися «догмами» Black Metal (совершенно не понимая их глубинного смысла), на самом деле прячут за этими декорациями собственное убожество и духовную «импотенцию». Огонь истинной веры сжигает разум, растворяет индивидуальность. Уничтожение двойственности останавливает иллюзорный танец добра и зла; это и есть переход на религиозно-метафизический уровень, утверждающий иную вертикаль Добро-Зло и вскрывающий глубинное основание бытия: откровение приносит знание о Злой воле Божества, о Логосе как проявлении этой злой воли, пронизывающей Творение... Так даруется смирение, необходимое для обращения к Нему как метафизической сущности... Так Литургия Верных завершается непостижимым таинством – Причащением Кровью Дьявола. (Necessitas medii и necessitas praecepti – принятое в католическом богословии разделение «необходимости таинства» на необходимость средства (спасения) и необходимость предписания, проповеди. См. текст композиции «Drink The Devil’s Blood».) Ю. Эвола в «Метафизике пола» отмечает, что если рассматривать христианское таинство Евхаристии (поедание плоти и питьё крови Божества) с точки зрения психоанализа, то будет очевидно, что жажда уничтожить и поглотить «любимое» существо отождествляется с детским оральным комплексом или каннибалистической фазой либидо у взрослых, сокрытой в глубине бессознательного и присутствующей в любом сексуальном желании. Но поедание – это всегда разрушение, а абсолютное желание разрушать и растворять – это всегда желание быть разрушенным и растворённым. И до тех пор, пока не прозвучит последнее заклинание Сатаны, Великого Разрушителя Вселенной, и над последним фотоном света не сомкнутся челюсти Бездны, в храме Господа нашего будет продолжаться Всенощная Боли, Страха и Порока, будет воскуриваться фимиам из душ человеческих, исторгнутых из чрева божественных блудниц... «Храм Господа нашего – шар земной»... Если ищете Памятник (Ему), оглянитесь. Оглянитесь и увидите Памятник – Сатанинский монумент, надгробие Божье... Далее внимайте исступлённому пению псалмов... Fr.V. (Anthracite Foundation, май-июнь 2007) P.S. Не стоит удивляться, если через какое-то время Deathspell Omega станет очередным коммерческим проектом в самом худшем смысле этого слова, дающим ежегодно по сотне (совместных с «монстрами» метал-сцены) концертов и сотне интервью для «металлоидов». Сколько уже некогда бывших достойными групп «пали» под натиском денег, славы, похотливых фанаток и дорогих химических «удовольствий»! А учитывая то, что «религиозный» Black Metal сейчас действительно начинает становиться явным трендом, разрастающимся от лишённой всякого высшего вдохновения «аудио-мастурбации» пока ещё не столь многочисленных подражателей, которые бездушно копируют духовные искания и достижения подлинных Адептов, вряд ли этого процесса «коммерциализации» можно избежать. Однако, пока группа не даёт права усомниться в своей причастности к истинному Опыту. Пока ещё можно признавать, что существенные разногласия между их первым (для журнала Northern Heritage #2) и вторым (для лейбла Ajna Offensive) интервью вызваны продвижением по пути к Истине: как музыканты они переросли примитивные «каноны» old school black metal, как поэты-псалмопевцы – не менее примитивные вирши-страшилки большинства «злых» и «мрачных» групп. Следующие за альбомом «Si Monumentum Requires, Circumspice» произведения (22-минутная композиция «Diabolus Absconditus» с компиляции «Crushing The Holy Trinity» и мини-альбом «Kenose») показывают направление, в котором будет двигаться группа: отказ от «сакрализации» (то есть очевидной стагнации) собственно black metal в пользу интуитивно-экстатического преломления своего музыкального опыта через Чёрную Призму Религиозного Откровения. Есть ли сомневающиеся в том, что такой Чёрный Металл будет Ему угоден?! Взято здесь

Закон сильного.

"Закон сильного - это наш закон и радость мира" (Алистер Кроули, "Liber AL"). Как бы современный читатель ни относился к Кроули и к каббалистическому туману, окутывающему его учение о Телеме, если отбросить весь этот лабиринт иудаистических символов, перед нами предстанет, по сути, ницшеанская доктрина, имеющая поэтому весьма много общего с сатанизмом. "Ницше можно считать одним из наших пророков", - писал Кроули, заявляя, что "мораль хозяев" - выше морали рабов, знатный - выше крепостного, а одинокий волк - выше стада. Мораль сильного, к которой призывает сатанизм, - это антитеза мертвящих догм раболепной толпы с ее христианством и Нагорной проповедью, с прочими фантазиями, позволяющими спрятаться от пугающей действительности. Отвегая Нагорную проповедь (вероучение, предназначенное для бесполезных слабаков), сатанизм тем самым возвращается к позитивной философии. Это очевидно, хотя бы, по принципам подлинных ритуалов Черной Мессы или по языческому манифесту Рагнара Рэдберда, чье "право сильного" нашло достойное место в "Сатанинской Библии" Антона Лавея: "Блаженны сильные, ибо они будут властвовать над Землей. Прокляты слабые, ибо они унаследуют ярмо. Блаженны могущественные, ибо они будут почтены среди людей. Прокляты жалкие, ибо они будут уничтожены. Блаженны смелые, ибо они станут хозяевами мира. Прокляты смиренные, ибо они падут под копытами..." Таковы космические законы (частью отраженные в учении Дарвина о "естественном отборе".). И эти законы должны возобладать над другими, если человечество не хочет вновь погрязнуть в слизи безразличия и животного существования. Ибо это - законы жизни; законы, которые определяют не только развитие видов, но и возникновение цивилизаций, ведущих к росту Человека. Природа начертала на гранитных скрижалях свой вечный приговор: если сильный и могущественный не возобладает на прочими, то слабые и бесполезные подавят его просто за счет своего численного превосходства. А поддаться низшим сильные и могущественные - носители культуры могут лишь в том случае, если они сами подчинятся духу разложения и мягкотелости, скрытому под личиной какого-нибудь нового религиозного открования или культурных измышлений, рационализаций, оправдывающих измену Долгу перед потомством. Всеми своими величайшими достижениями человечество обязано духу борьбы и завоевания, благородной касте воинов и признанию ее превосходства над низшими (обратите внимание на пример ведической Индии и на принципы, по которым эта цивилизация была основана и достигла расцвета, а также на принципы, по которым она пришла в упадок и погибла). В наши дни, в период последней фазы предыдущих Высоких Культур, мы столкнулись с извращением космических законов в пользу недостойного гуманитаризма (будь он назван христианством, либерализмом или как-то иначе), заявляющего, что у всех есть право на "жизнь, свободу и стремление к счастью"; когда же эти утопические идеалы не удается претворить в жизнь, то обвиняют в этом опять же меньшинство - горстку истинно творческих личностей. И чем больше стремятся улучшить условия жизни ни на что не годной, безнадежной массы, тем хуже становится положение человечества. Что пользы в том, чтобы стараться поддержать тех, кто неспособен держаться на ногах? В конце концов, эти бессмысленные попытки приведут лишь к тому, что само творческое меньшинство ослабеет и окончательно затеряется в толпе беспомощных слабаков. Чего можно достичь, поощряя выживание худших образцов вида? Закон сильного требует искоренения негодных, бесполезных представителей вида. Это значит, что необходимо просто позволить беспрепятственно действовать естественному биологическому механизму, освободив его от вмешательства "гуманных". Это решение - вовсе не "экстремистское"; оно всего лишь ведет к восстановлению равновесия, ибо "гуманные" жесты миссионеров Иешуа и проповедников либерализма не привели ни к чему, кроме новых страданий и продления агонии. Земля уже давно созрела для очищения - не для Апокалипсиса безумного Иоанна, а для Апокалипсиса Властелинов, которые должны занять принадлежащее им по праву место хозяев Земли. Ницше писал: "Падающего - толкни... И того, кого ты не смог научить летать, научи падать быстрее!" ("Так говорил Заратуштра"). Что же придет на смену старому миру слабых и бесполезных людишек? Возврат к истинным космическим законам - закону сильного, главенству Властелинов; "Сатанинская империя" неограниченных дерзаний и потенциала, который воплотит в жизнь могучую и славную расу "исполинов", о которой с таким ужасом говорит иудейское священное писание (Быт. 6:5).

Вечная Ересь.

Сатанизм определяли как "чувственное учение". В качестве ключевого понятия этого учения использовалось "самопотакание". Но если сатанизм сводится только к этому, трудно понять, почему он просуществовал так долго и не только в виде развлечения для скучающих, прикрытия для шарлатанов и оправдания для тривиальных эгоистов. 
    Сатанизм как выражение чувственности в период западного Средневековья был полноценной ересью. Церковь объявила плоть греховной. Сатанизм как противник репрессивной церковной системы поистине исполнил свою историческую и космологическую функцию мятежника против установленного порядка. Праздник плодородия с доисторических времен занимал центральное место в языческих верованиях и культах. И вдруг мужественному земледельцу приходится столкнуться с чуждой догмой, объявившей его верования ведущими к вечному проклятию и провозгласившей богом "бледного Галилеянина". Сатанизм стал ответом язычества на христианское иго, оргии и шабаши несли свободу от всеобъемлющей затхлой атмосферы церкви Иисуса. Будучи врагом церкви, Сатана был союзником тех, кого она угнетала. Если Старые Боги плодородия, по словам священников, были дьяволами в маске, - что ж, пусть их и впредь превозносят как дьяволов. Да и сам облик Дьявола восходит к изображениям Пана - рогатого и козлоногого божества плодородия. 
    Даже в 1966 году, когда Лавей основал Церковь Сатаны, чувственное учение" все еще оставалось адекватным выражением бунта против нравственного застоя. 
    Однако к настоящему времени потакание нуждам плоти набрало силу. Моральные догмы пали под раздвоенными копытами. Христианские заповеди, связанные с сексуальностью, без колебаний отбросили все, кроме фанатиков и невротиков (которые, кстати, во все времена являлись оплотом христианства). Все, кроме этих немногих, уже признают секс одной из основных физиологических потребностей, столь же жизненно необходимой для здоровья человека, как питание. 
    В наши дни утверждение "чувственного учения" настолько же значимо и настолько же еретично, как утверждение учения о необходимости питания. "Чувственное учение" перестало быть специфической чертой сатанизма несколько десятилетий назад, когда оно заменило собой старые моральные догмы. Фактически, "чувственное учение" ныне является общепринятой частью установленного порядка. 
    Таким образом, сатанизм должен двигаться дальше. Однако до сих пор множество доморощенных "сатанистов" продолжают воспринимать сатанизм всего лишь как "чувственное учение", и лозунгом из остается "самопотакание". Так сводится на нет оппозиционная роль сатанизма; сатанизм превращается в пародию на самого себя. 
    Сатанисту пора решить, принимает ли он в расчет эти факты или продолжает следовать тому, что уже давно превратилось в Систему и тем самым перестало являться специфически сатанинской (т.е. еретической) чертой. 
    Так не пора ли сатанисту вернуться к своей роли возмутителя спокойствия? Давайте определим сатанизм не как "чувственное учение", а как "вечную ересь". Пришло время вернуться к традиционной сущности сатанизма, чтобы заново сформулировать его вероучение для настоящего времени. 
    Подобно тому, как в прошлые времена сатанизм выступал против репрессивной церковной системы, так сегодня он столкнулся с другими застывшими догмами и нравственными предубеждениями, не менее всеобъемлющими, чем гонения средневековой церкви на сексуальность. В наши дни, как и в прошлом, сатанисты должны стать знаменосцами "запретного знания" и прекратить пропагандировать то, что и так уже стало общепринятым. Иудео-христианская мифология представила Сатану как сущность, принесшую человечеству запретное знание; об этом повествует легенда из Книги Бытия об Адаме, Еве и Древе Познания. Кроме того, апокрифическая Книга Еноха повествует о том, что когда "сыны бога" (т.е., Падшие Ангелы) спустились на землю, чтобы вступить в брак с "дочерьми человеческими", бог-тиран Иегова затопил Землю водами потопа, потому что ангелы передали человеку "запретное знание". 
    Греческий бог плодородия Пан традиционно отождествлялся с Дьяволом и был связан с символикой "чувственного учения" сатанизма. Но в наши дни сатанинский принцип более адекватно воплощается в другом персонаже греческого мифа - Прометее. Я бы предположил даже, что легенда о Прометее даже более полно олицетворяет сатанинский принцип, чем иудейский миф, из которого мы взяли имя главного Противника. Ибо в греческой легенде Прометей выступает против бога-тирана (на сей раз Зевса), принося человеку не только дар огня, но также и знания астрономии, письменности, приручения животных, кораблестроительства, медицины, металлургии, т.е. всех тех искусств, которые составляют основу Цивилизации и в которых бог отказывал человеку, чтобы "запретное знание" не нарушило божественное равновесие. Прометей, подобно Сатане, был проклят богом-тираном. Он был прикован к скале, где печень его терзал орел. Иегова проклял Адама и Еву, а впоследствии наслал на землю Потоп, чтобы наказать Человека за обретение им "запретного знания". В греческой легенде Зевс насылает на человечество всевозможные беды, вылетевшие из ларца Пандоры. 
    Ничто, кроме "запретного знания", не в силах свергнуть застой, воздвигнутый на страхе и невежестве. Церковь, само собой, признавала это: стоит хотя бы вспомнить список запрещенных книг и преследования еретиков (к примеру, Галилея и Коперника). Все подобные еретики служат сатанинскому принципу, даже те, кто продолжает заявлять о своей вере в Иешуа: ведь все они вносят вклад в разрушение застывших догм, в прогресс знаний и культуры человечества. 
    Вот сатанинский принцип, сформулированный Куртом Селигменом в книге "Магия, сверхъестественное и религия" (1968):  
"Сатана - индивидуалист. Он свергает заповеди Небес, побуждающие к определенному нравственному поедению. Он вдохновляет нас мечтами и надеждами. Он внушает нам горечь и недовольство, но в конце концов приводит нас к Лучшему... Он - "часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо". 
    Те "сатанисты", которые отказываются сегодня признать, что следование "чувственному учению" низводит сатанизм до уровня младенческого слабосилия, жалкого существования, скрытого под маской гедонизма, умеренно приятной жизни, лишенной борьбы и вечного Самопреодоления на пути к ницшеанскому (и сатанинскому) идеалу Сверхчеловека, преддверию состояния Божества, которое может быть достигнуто лишь тогда, когда сатанизм заново осознает свои истоки. И надо сказать, что истоки эти лежат отнюдь не в легкомысленном поколении 1960-х годов, а восходят к глубокой древности, а за последнее время лучше всего были выражены антихристианским философом Ницше. 

    Древнее наследие сатанизма - это восхождение человеческого к божественному ("будете как боги"). "Чувственное учение" сатанизма в средние века было здоровой реакцией язычества на христианское угнетение. Но сейчас наступило время вернуться к изначальным принципам, к Пламени Прометея. 

Взято с http://screen.ru/vadvad/Nekronom/watcher8.htm

Манифест мизантропа. Askr Svarte

Манифест мизантропа

Человечество - общество - люди - человек - гниль. Современный человек - это падаль, это мразическое существо без цели в жизни, это шакал в своре себе подобных, это ничтожество в кучке ничтожеств, мясо в мясорубке и пустая оболочка из ничего.

Какая цель у человека сегодня? Дальше завтрашнего дня, буквально, человек не ставит себе целей. Жрать-спать-развлекаться. Идеальный цикл, в который человек включается со всей душой, вернее, её ошметками. Работа - для кого? Для себя любимого, для того, чтобы развлекаться и жрать, меньше работать - больше спать, но получать бы побольше, чтобы побольше жрать и развлекаться. После вас хоть потоп. Кто делает добро ближнему без корысти - никто.

Все хотят место в Раю, отрицая Рай. Все хотят, чтобы о них говорили, не прилагая дел. Все продают всех ради себя, и себя ради развлечений. Кто мыслит не завтрашним днем, а завтрашним веком? Кто отдает себе отчет, кто готов брать ответственность, кто готов быть альтруистом, кто готов образовывать и воспитывать, кто прокричит в толпе правду? Нет таких, ибо они мертвы, это не актуально, не современно, не демократично, не модно - асоциально! Будь в моде, живи сейчас ради себя, не думай о завтрашнем дне, получай от жизни все, попробуй в жизни все! Начните с собственного дерьма, может? Нет? Завтра начнете, если скажут, что модно. Почему? Мозгов нет, и больше у вас не будет, потому что это не модно, модно не думать и вливать в себя потоки нечистот. Мода - шлюха всех господ, модники - проститутки всех мастей без хозяина и цены, продаются за обложку, наполняют себя не глядя, уродуют свою оболочку искусством настоящего, отрезая будущее, но это им и не важно.

Человек сегодня - модник, блядь от мира фантиков. А вы и есть эти человеки. Не важно, кто вы есть, важно, что о вас говорят, какой у вас образ, то, что вы хотите о себе слышать - диктует мода, глянец, СМИ, деградация, обернутая в шелуху социального прогресса. А вы едите это, порождая и умножая. Кто достоин жизни сейчас? Достоин ли жизни человек, который сам отрезает себе будущее, не признает прошлое и не имеет ориентиров в настоящем? Можно ли вообще называть это "существо" Человеком? Исключительно по инерции и только с маленькой буквы; понятие человек и животное ныне тождественны, хотя даже животные зачастую имеют высшие ориентиры, нежели люди.

Человек достоин своей нынешней жизни потому, что он не достоин своей смерти. Смерть - это слишком легкое избавление от мучений. Человек, несущий такие установки, должен страдать за них, смерть нужно будет заслужить. Он должен страдать за каждое слово, действие и идею, которую принял и озвучил, за каждый свой образ, за каждого, воспитанию которого, явно или косвенно, он посодействовал. Кто достоин Жизни в полном её ключе? Понимающий и знающий, тот, чей манифест призывает рубить гнилые части, уничтожать через страдание, воспитывать новое и образовывать тех, кто волею метафизики сам обрел ориентиры в хаосе падения. Тот, кто жертвованием себя дает шанс тем, кто будет после, кто полагает цели в бесконечность, осознавая свою конечность. Кто ради блага всех уничтожает всех. Чьи поступки содержат кристальный альтруизм, нареченный толпой фашизмом и кошмаром. Тот, кто кричит в толпе о её сути, кто кидает камни в институты настоящего и кладет камни в институты будущего. Тот, кто зовет себя Человеком с большой буквы, и поступки его направлены на оправдание его претензии, которая не есть его цель, но которое требует стадо, ведь оно должно быть с пастухом.

Тот, кто отметает условные понятия Добра и Зла и возводит в абсолют интересы Общества, а не его частей, кто в массе видит достойное целое, выгодное каждому его члену, кто отметает слепое равенство и разнообразие, заключая его в жесткие рамки, кто насилие полагает инструментом, а не развлечением. Достойный жизни и действия, достойный будущего Человек - это Мизантроп, его ненависть к настоящему порождает посыл в будущее, его альтруизм в разрушении есть созидающий посыл в настоящее, к тем, кто неприкаянно ищет себя среди свиней демократии, кто понимает, что стадо идет в пропасть, но не видит рычагов для поворота. Мизантропия дает понимание картины, а не штрихов, которые, несомненно, тоже играют роли. Мизантропия поднимает нас - мизантропов - на уровень над вами, тупым быдлом, идущим за жратвой и развлекательными помоями.

Понимание и образование, возведенные на этот уровень, позволяют найти рычаги вашего поворота от бездны к пастбищу Духа, а не Зада. Не все повернут, не все дойдут, не всех пустят на пастбище. Мы не пустим, мы будем отсекать гниль, будем обрекать на страдание без шанса искупления, потому, что не заслужили. Будем затыкать рты и проявлять насилие, будем выводить вас на конфронтацию со здоровой частью общества, потому что вы - это рак, гангрена. Вы - это люди без понимания, без желания понимать. Вы с удовольствием спрячете голову в песок, в свою иллюзию. Мы отравим ваш песок, мы будем ломать ваши миры, рушить ваше мировоззрение, ломать вашу жизнь, потому что мы вас ненавидим и, потому что вы это заслужили. Все ваши поступки - это пункты вашего приговора. Люди, кто это читает, кто об этом услышит, кто это будет обсуждать, из всех вас менее процента будут теми, кто в конце будет стоять с нами и судить остальных. Все остальные - модное, клубное, либеральное стадо, которое после прочтения забудет, навесит ярлыки фашизма и нивелирует мои слова, ради своей иллюзии счастья, которого объективно больше нет. Ваши иллюзии буду разрушены.

Наше знание умножает нашу скорбь, мы готовы принять это знание, эту ответственность и деление. Поставить себя выше вас. Ради тех, кто не с нами и против вас. У вас нет будущего, у нас оно есть. Когда к вам придет осознание своей конечности, будет поздно, до нас вам уже не дойти, позднее, вы даже не осознаете, куда идти. Все сказано, решайте.

2011 год.

Зачем им жить?

Люди, чей масштаб не поднимается выше шмоток, зеркального фотоаппарата, функционал которого не используется и на 2%, кто не мыслит дальше «завтра» и выше своей головы, кому бренд важнее самого предмета, рабы симулякра, одним словом. Те, кто не может позаботиться о себе, кто даже не желает что-либо производить, живя развлечением и потреблением (да, не ново, но актуально), чей масштаб не поднимается выше песочницы и ура-патриотизма по команде СМИ, те, кто не задает вопросов даже при явном противоречии, максимум - кухонные борцы. Это быдло, якобы не-быдло и их подражатели-нищеброды, эта масса не должна существовать, независимо от национальностей, полов и возрастов.

2011 год.

Askr Svarte "Svarte Aske"

Куда ведут звери Заратустры. Meister Schwarzsichtig

"…Так говорил Заратустра в сердце своем, а солнце стало уже на полдень;
тогда он вопросительно взглянул на небо: ибо услышал над собою резкий крик птицы.
И он увидел орла: описывая широкие круги, несся тот в воздух, а с ним - змея,
но не в виде добычи, а как подруга: ибо она обвила своими кольцами шею его.
«Это мои звери!» - сказал Заратустра и возрадовался в сердце своем.
«Самое гордое животное, какое есть под солнцем, и животное самое умное,
какое есть под солнцем, - они отправились разведать.
Они хотят знать, жив ли еще Заратустра. И поистине, жив ли я еще?
Опаснее оказалось быть среди людей, чем среди зверей,
опасными путями ходит Заратустра. Пускай же ведут меня мои звери!»"

Как и всякого философа, Фридриха Ницше не так уж и просто читать - тем более, если читатель хочет действительно вникнуть в его учение. Однако, главное произведение "отшельника из Сильс-Марии" - "Так говорил Заратустра" - с позиции именно чтения является самым "легким", если, конечно, подобное слово вообще применимо к процессу изложения и восприятия философской мысли. Здесь сложные и непривычные философские спекуляции так талантливо вплетены в поэтическое повествование, что иногда возникает ощущение, что "Заратустра" - вовсе не философский трактат, но обособленное от всего остального творчества Ницше литературное произведение. Впрочем, во всех талантливых литературных произведениях философия в большей или меньшей степени - но обязательно и неизбежно - вплетается в сюжетную нить.

Подобному оживлению "Заратустры" немало способствуют довольно необычные персонажи - звери пророка: орел и змея. Причем часто из-за своего образа мыслей и действий они выглядят гораздо человечнее, нежели сам Заратустра, отчужденный от всего "человеческого, слишком человеческого". Орел и змея не всегда сопровождают Заратустру в его странствиях, но они неизменно остаются его единственными настоящими друзьями. Да разве и можно вообразить Заратустре друзей из человеческого племени? О том же, что в жизни Заратустры его зверям придается немаловажное значение, говорит хотя бы то обстоятельство, что они упоминаются уже в третьем абзаце книги. Без преувеличения будет сказано, что орел и змея являются символом, эдаким штандартом Заратустры. И далеко не случайным является то обстоятельство, что звери Заратустры всегда упоминаются и описываются исключительно вместе, фактически как одно целое: орел никогда не говорит один, также как и змея, никогда они и не действуют порознь. Если бы не дающее соответствующую установку множественное число, то, не исключено, что у читателя начало бы складываться впечатление, что "звери Заратустры" - это некое единое существо. Рассмотрим же эту на первый взгляд необычную символику союза орла и змеи.

В мифологии и мистицизме орел и змея - помимо того, что сами по себе являются довольно популярными мифическими персонажами и элементами мистической символики, - будучи изображенными в паре олицетворяют собой противоборствующие силы света и тьмы: орел тесно связан с солнечной символикой и пониманием силы дня, змея является одним из образов ночи и призрачной, подземной жизни. Иногда вместо орла может фигурировать сокол или ястреб, а вместо змея - дракон, но принципиально это ничего не меняет. Например, в египетских мифах многократно обыгрывается противоборство бога солнца Ра, воплощающегося в образе сокола, и олицетворяющего собой мрак и зло змея Апопа (стоит заметить, впрочем, что столь распространенный в египетской мифологии образ змея как воплощение того или иного бога далеко не всегда указывает на "негативную" сущность этого божества).

В свою очередь сын Ра - Гор, который изображается в виде сокола или человека с головой сокола (также в виде солнечного диска с распростертыми крыльями, что указывает на его "солнечные" функции), имеет своим извечным противником Сета - олицетворение злого начала. Хотя изображений Сета в образе змеи и не существует, однако довольно часто он отождествляется со зловредным змеем Апопом. Другой пример - в скандинавской мифологии живущий на вершине мирового дерева Иггдрасиль мудрый орел постоянно "бранится" с драконом Нидхегг, который вместе со змеями грызет корни дерева. Змей и орел враждуют и в шумеро-аккадском предании об Этáна, легендарном правителе города Киша. Стоит упомянуть и тотем ацтеков - орел, поражающий змею, причем орел у ацтеков является символом бога солнца Тонатиу.

Символика орла и змея пересекается и в астрологии - при толковании зодиакального знака Скорпиона. Этот знак, как известно, имеет три различных символа, соответствующих ступеням раскрытия его значения: первый, самый распространенный символ - собственно скорпион, придающий этому знаку Зодиака однозначно негативный смысл, второй - змея, как символ мудрости, и третий, наименее распространенный - орел. В последнем случае, помимо того общего объяснения, что расположение звезд в созвездии Скорпиона напоминает как самого скорпиона, так и летящую птицу, скорпион заменяется орлом благодаря своему связанному с мистической инициацией символизму: будучи изображенным в виде орла, скорпион является высшим и наиболее духовным типом Скорпиона, преодолевшим себя как низменное ядовитое насекомое. Преодолевает он себя, что очевидно, через мудрость змеи. (По теме созвездий заметим, что созвездия Орла и Змеи располагаются в северном полушарии рядом, почти вплотную друг к другу. Данное замечание приводится лишь в качестве справки и ни на что не указывает.)

Еще один пример, связанный с тематикой духовного роста: использующийся в христианской иконографии сюжет орла, держащего в клюве змею, обычно принято толковать как указание на то, что низшая инстинктивная природа человека (символизируемая змеем) должна быть умерщвлена, а высшая духовная (т. е. орел) - освобождена. Но это лишь экзотерическое толкование этого символа.

С эзотерической же точки зрения единение орла и змеи - символов противоборствующих сил света и тьмы, - как одно из возможных изображений единения противоположностей имеет гораздо более важное значение: формула единства противоположностей издревле рассматривалась философами и богословами наиболее безупречным определением Бога, Абсолюта. О понимании именно в таком контексте единства орла и змея пишет в том числе и Мирча Элиаде¹. Объединенные противоположности вовсе не противоречат друг другу, но взаимодополняют друг друга. Понятия противоположности и противоречия вообще не совместимы с понятием Абсолюта: у Абсолюта не может быть противоположности - ведь тогда бы Он не был Абсолютом.

Несмотря на порой чрезмерно перенаселенные всевозможными богами пантеоны, практически во всех древних цивилизациях существовало понятие "единого Бога", проявлениями которого и были все многочисленные божества. Очевидно, именно с позиции символизма этого "единого Бога", Абсолюта, стоит рассматривать и далеко не редкие случаи объединения в мифологии антагонистических орла и змея: например, символом главного вавилонского бога Мардука является дракон Мушхуш (Мушхушту), голова и тело которого были змеиные, передние лапы - львиные, задние - орлиные, а на хвосте - жало скорпиона. Единением орла и змея можно считать и одного из главных божеств индейцев Центральной Америки - Кецалькоатля, имя это означает "змей, покрытый зелеными перьями". В свою очередь Гора и Сета, противоборство которых носило настолько устойчивый характер, что их называли "Двумя Божественными Воинами" ("Двумя Бойцами", "Двумя Сражающимися", "Двумя Мужчинами"), иногда изображали как некое божество с одним телом и двумя головами.

Таким образом, единение орла и змеи вовсе не является "поэтическим изобретением" самого Ницше. Определенно, эти звери "попали" в его философию точно так же, как они "оказались" в мифологии различных народов, в иконографии, в оккультных науках, - но мы не будем здесь обсуждать, какой термин использовать для этого: архетипы Юнга или сакральные символы Генона. Сейчас для нас важнее именно то, что звери Заратустры являются устойчивым символом единения противоположностей. В контексте философии Ницше этот факт следует понимать как непосредственное указание на состояние "по ту сторону добра и зла". Учитывая, что подобная характеристика однозначно применима к Заратустре, орел и змей - более чем точный символ для него. Но нахождение "по ту сторону добра и зла", равно как и трансцендентное отчуждение от "человеческого, слишком человеческого" - атрибуты Абсолюта, одним из эзотерических символов которого, как мы уже указывали, являются объединенные орел и змей.

Но разберем пока более подробно одну из тем, затронутых при толковании зодиакального знака Скорпиона - инициацию. Определенно, объединение орла и змея является также и инициатическим символом. Орел, как уже говорилось, сам по себе является символом инициации - в первую очередь это связано с его ставшим нарицательным прекрасным, превышающим всякую норму зрением (орлу даже приписывается способность смотреть прямо на солнце) - здесь нетрудно провести параллель с инициированным, способным видеть и понимать то, что обыкновенным людям недоступно (в этом качестве символика орла особенно популярна у розенкрейцеров). Змея же, как символ мудрости, в ряде мистических доктрин является символом пути, непосредственно ведущего к инициации. Например, Мэнли П. Холл упоминает одну из легенд Мистерий - довольно необычную интерпретацию мифа из Книги Бытия, согласно которой великий Змей предоставил человеку знание того, чем на самом деле является произрастающее в Райском саду Древо Жизни, как и для чего его следует использовать, - освободив таким образом человека от подчиненности    д е м и у р г у    Иегове². Одно из самых распространенных изображений, предназначенных символизировать инициацию, является изображение инициируемого, заглатываемого змеем. Вместо змея может фигурировать другое животное - дракон, рыба, кит (Ионы, гл. 2), василиск - но принципиально это снова ничего не меняет. Само слово "инициация", кстати говоря, в переводе с латыни означает "войти внутрь" - т.е. инициация есть вход вовнутрь мудрости, символизируемой, опять же, змеем.

Змея является персонажем обрядов инициации у многих народов и в силу своего подземного места обитания (одна из распространенных форм инициации подразумевает или даже инсценирует спуск инициируемого в подземное царство), а также из-за своего "перерожденческого" характера - периодическое обновление змеей своей кожи служит хорошим символом для инициатического "нового рождения". Нельзя обойти вниманием и убеждение многочисленных народов, принятое, кстати говоря, и учеными античности, о том, что съевший змею становится способным понимать "язык птиц"³, - в эзотерической традиции означающий особую форму передачи специальной инициатической информации и называемый иногда "ангельским языком". Кроме того, змея связана и с символикой "сверхнормального" зрения: египетский урей на коронах богов и фараонов представляет собой не что иное, как изображение Третьего глаза, который, в свою очередь, раскрывается все в том же акте инициации. Таким образом, объединенные орел и змея непосредственно связаны с инициацией, и, стало быть, мы можем говорить об инициатической подоплеке любого повествования, где они играют хоть какую-то заметную роль. И, действительно, Заратустра, все действия и приключения которого без всяких сомнений можно рассматривать как постепенное преображение инициируемого в инициированного, довольно часто советуется со своими змеей и орлом, чем лишний раз подчеркивает их роль в своей жизни. "Пускай же ведут меня мои звери!" (Mögen mich meine Thiere führen!) - теперь должно быть понятно, что кроется за этими словами.

В инициатическом аспекте интересно затронуть связь зверей Заратустры, самого пророка и Солнца. Орел, как уже отмечалось, непосредственно связан с солнечной символикой - это стопроцентно "солнечное" животное. Змея же чаще всего понимается именно как "лунное" животное, однако, благодаря своему двойственному символизму (например, ее видят "змеем-искусителем", но также и "змеем мудрости", символом Антихриста, но и символом Христа, символом Смерти, но и символом Жизни, и т. д.), в некоторых случаях предстает и как "солнечное" животное. Связь змеи с солнечной символикой находит буквальное отражение в таких прозаических фактах, как привычка змей греться на солнце, свернувшись кольцами, а также в том, что, как утверждается, змеи умирают лишь с заходом солнца. Но Солнце само по себе тесно связано с инициатическими Мистериями: каждое утро "воскресает" оно после своего вечернего "умирания" и ночного путешествия по Подземному царству, Царству мертвых, "воскресает" и одаривает всех своим светом - лучшую иллюстрацию ритуала инициации, включающего в себя символические смерть и воскресение, трудно придумать. Поэтому довольно часто Солнце является "действующим лицом" инициатических обрядов, а некоторые из них заканчиваются именно на рассвете: "воскресший" инициированный поднимается из "могилы" одновременно со своим могущественным "прототипом".

Напомним, что сразу же, буквально на первой странице, Заратустра обращается к Солнцу, восклицая, что он должен подобно ему"закатиться" (untergehen), и первый эпизод "Предисловия Заратустры" заканчивается словами: "Так начался закат Заратустры" (Also begann Zarathustras Untergang) - именно с этого утверждения и начинается непосредственно развитие сюжета. Второй раз это утверждение мы встречаем в конце того же "Предисловия", им заканчивается десятый эпизод, и, что знаменательно, здесь эти слова звучат почти сразу же за решением Заратустры: "Пускай же ведут меня мои звери!"

Заканчивается же эта "книга для всех и ни для кого" (характеристика, применимая и к инициации, между прочим) следующим восклицанием пророка: "«Это    м о е    утро, брезжит    м о й     день:    в с т а в а й    ж е ,    в с т а в а й ,    в е л и к и й    п о л д е н ь ! »    - Так сказал Заратустра и покинул пещеру свою, сияющий и сильный, как утреннее солнце, поднимающееся из-за темных гор" ("Dies istmein Morgen, mein Tag hebt an: herauf nun, herauf, du grosser Mittag! " - Also sprach Zarathustra und verliess seine Höhle, glühend und stark, wie eine Morgensonne, die aus dunklen Bergen kommt). Аллегория на начало инициатического ритуала в начале книги и на его (успешное) завершение в финале повествования более чем явная. Причем, что немаловажно, инициация Заратустры - инициация истинная: о том, что Генон называл "контр-инициацией", не может быть и речи, ибо пройденная Заратустрой инициация освободила его, а не подчинила. Эта инициация была лишь средством, но не целью.

Впрочем, инициация Заратустры - предмет для более тщательного исследования, здесь же, к добавлению ко всему выше изложенному, нам хотелось бы указать на другие очевидные факты: Заратустра обитает в пещере, но пещеры, гроты и т. п. - классические места инициаций, где инициируемый испытывается одиночеством и безмолвием. Кроме того, жилище Заратустры располагается на горе, и вообще Заратустра во время своих странствий довольно часто поднимается на горы - но на языке инициатических Мистерий этот подъем символизирует переступание через человеческое ("человеческое, слишком человеческое") и проникновение на более высокие космические уровни. Пребывание на горе во многих традициях символизирует также непосредственное богообщение. Многие персонажи книги только и делают, что задают вопрос за вопросом Заратустре, но задавание вопросов посвящаемому, причем, нередко довольно каверзных и искушающих вопросов, - с чем мы и сталкиваемся в "Заратустре", - является обязательным элементом обряда инициации.

Рассмотрим теперь единение орла и змея с несколько иных позиций. Соединение в определенной последовательности отдельных частей орла и змея - когда покрытое чешуей пресмыкающееся становится способным летать, а пернатый получает раздвоенный язык и пасть со множеством (возможно) ядовитых зубов - дает в результате дракона. На это обстоятельство, кстати говоря, обращал внимание символист Андрей Белый⁴, однако, в несколько ином контексте, нежели собираемся проделать это мы. Мы же хотим сказать следующее: являясь неизменными сотоварищами Заратустры и его символом, объединенные орел и змей (т. е. дракон) достаточно явно должны указывать на "драконью" сущность и самого Заратустры. И, действительно, Заратустра сам отождествляет себя с драконом - в эпизоде со змеей, укусившей его во время сна (речь "Об укусе змеи"): "Когда же дракон умирал от яда змеи?"(понятно, что змея здесь не имеет никакого отношения к змею Заратустры - это рядовой "ползучий гад", и ничего более). Но в каком смысле следует понимать самоопределение Заратустры драконом? Ведь в мифологии дракон имеет однозначно негативное значение. Тем более, что несколько раньше - в своей самой первой речи "О трех превращениях" - Заратустра сам определяет драконом как раз то, что духу, "сильному и выносливому", следует одолеть: под великим драконом, которого зовут "Du sollst" (Ты должен), подразумевается запрет созидать, создавать новое. Победить этого дракона должен дух льва "Ich will" (Я хочу).

Это противоречие - Заратустра призывает сразиться с драконом, но в то же время он сам и есть дракон - объясняется все так же формулой из философии Ницше: если у тебя есть враг, то он должен быть достоин тебя."Когда человек хочет стать героем, то сначала змея должна стать драконом, иначе у него не будет надлежащего врага", - провозгласил Ницше в своем более раннем произведении ("Человеческое, слишком человеческое", афоризм 498). Заратустра - герой, именно в мифологическом понимании этого слова (в том числе и в том смысле, что он проходит инициацию), а герой должен всегда с кем-то сражаться. Но равному ему по силе сопернику так и не суждено объявиться, нигде не видит Заратустра "надлежащего врага". Поэтому он сражается всегда только с самим собой - с Заратустрой-драконом. Именно поэтому Заратустра практически всегда один, в уединении - никто не должен мешать этой битве. Именно поэтому Заратустра и непобедим для людей, - никто из попадающихся ему на пути врагов и недоброжелателей не может одолеть его. Ибо нельзя победить того, кто сам является полем битвы.

Здесь, несомненно, прослеживается мифологический сюжет драконоборчества. И сам Заратустра является не только персонажем этого мифа, но и горячим поборником, "агитатором" драконоборчества как непременного условия настоящей жизни - жизни созидающего. Т. е., скажем мы, инициации, ведь жизнь человеческая, и особенно жизнь, наполненная непрерывной внутренней борьбой и "само-сражением", есть не что иное, как растянутый на многие годы обряд инициации. И это тем более, что в мифологии борьба героя с драконом или с каким-либо другим чудовищем является все той же инициацией - инициацией "героического" типа, - по достижении которой герой обретает бессмертие⁵. Каждый должен иметь достойного дракона: "Но некогда придут в мир гораздо большие драконы. Чтобы сверхчеловек не был лишен своего дракона, сверхдракона, достойного его, - надо, чтобы горячее солнце долго еще пылало над влажным девственным лесом!" (часть вторая, "О человеческой мудрости"). Чем страшнее твой враг, тем выше уровень твоей инициации - и наоборот.

С другой стороны, понимание Заратустры одновременно как дракона и как борющегося с ним, как героя и анти-героя, есть снова не что иное, как воплощение формулы единства противоположностей - на этот раз уже в самом пророке. Таким образом, Заратустра (а значит, и сам Ницше) - не просто "проповедник" или "создатель нового учения", но - Слово Абсолюта. Даже если (если!) поначалу Заратустра таковым и не является, то в процессе инициации, которая есть не только ритуал перерождения, но также и процесс непосредственного получения знания, причем знания, явно превышающего человеческий уровень, у него окончательно кристаллизуется понятие Сверхчеловека - уровня, по любым представлениям и параметрам приближающего его, все-таки человека, к Абсолюту.

Читатель всегда неизменно следует вслед за Заратустрой, переживая с ним все перипетии его пути, и тем самым сам проходит инициацию - ведь именно таково назначение истинных инициатических текстов. А потому читатель при помощи текста и сам приближается к Абсолюту. Раскрыв книгу, ему нужно только воскликнуть вместе с Заратустрой: "Пускай же ведут меня мои звери!"

---

¹ См. Мирча Элиаде, "Мефистофель и андрогин", глава "Замечания о религиозном символизме". // Мирча Элиаде, "Азиатская алхимия", М., ЯНУС-К, 1998, стр. 473. текст

² Мэнли П. Холл, "Энциклопедическое изложение Масонской, Герметической, Каббалистической и Розенкрейцеровской Символической Философии", глава "Легенда Хирама", Новосибирск / М., НАУКА / КСП, 1997, стр. 311. текст

³ Аналоги широко известной чешской сказке о Златовласке имеются практически у всех народов - вместо змеи в них может фигурировать "чудная рыба", но принципиально это опять-таки ничего не меняет. текст

⁴ См. Андрей Белый, "Круговое движение (Сорок две арабески)", арабеска № 25. // "Фридрих Ницше и русская религиозная философия", Минск / М., АЛКИОНА / ПРИСЦЕЛЬС, 1993, стр. 102. текст

⁵ Напомним, что мифические герои, победившие дракона, начинают также понимать "язык птиц" - например, Зигфрид.текст

Публикация: Свинец Сатурнианца № 2, 2003

Трансгуманизм. Илья Massel Маслов

Суть Сатанизма не в гедонистическом потворстве прихотям человечишек и не в служении какому-то там "Злу", что есть столь же "человеческое, слишком человеческое". Сатанизм есть стремление к Абсолютно Иному, чего, к сожалению, до сих пор не могут понять многие, по какому-то недоразумению называющие себя сатанистами, и данная статья, при некоторых её очевидных недостатках, надеюсь, окажет посильную помощь в осознании этого факта. (S.A. anno bastardi MMXIV)

  

   В спорах о природе "сверхчеловека" и "сверхчеловечности" сломано немало копий. Казалось бы, чего проще - ведь еще Фридрих Ницше недвусмысленно заявил: "Человек - то, что должно преодолеть". Т.е. сверхчеловек - это тот, кто преодолел "человеческое, слишком человеческое". Однако как раз в определении этого "человеческого" и нет единства. Что именно должен уничтожить в себе человек, чтобы превзойти себя?

   Есть довольно распространенное представление о сверхчеловеке как о "человеке, исполненном лучших человеческих качеств". Такое определение очень любят революционеры всех мастей и прочие борцы за "светлое будущее", а также некоторые мыслители-гуманисты. Они приписывают сверхчеловеку наивысшее развитие тех моральных качеств, которые кажутся им необходимыми и "благородными": патриотизма, чести или даже готовности жертвовать собой ради других (последнее очень любят сторонники мнения о "сверхчеловеческой природе" Христа). Но разве не являются эти качества именно человеческими, сформировавшимися в человеческом обществе за века развития человечества как вида? Не служат ли они именно человечеству как виду, а не сверхчеловеку как личности? Разве у того, кто превзошел человеческое, могут быть основой личности "моральные" мотивации, да еще и направленные на благо человеческого общества, не говоря уже о самопожертвовании во имя этого общества? Наши предки в этом отношении были куда честнее нас. "Сверхчеловеки" эпосов, созданные их фантазией, хотя и не лишенные человеческих слабостей и недостатков, в то же время не просто "служат" социуму, в котором родились, но и зачастую конфликтуют с ним - именно из-за своей сверхчеловеческой природы, ненавистной и опасной для людей. Итог - отшельничество титана Святогора, бунт Ильи Муромца против князя Владимира, гибель Зигфрида...

   Другой, не менее "человеческий" подход к трансгуманизму - это замена преодоления всего человеческого на преодоление отдельных общественных норм или установок с заменой их на не менеечеловеческие. Такие "сверхчеловеки" зачастую бравируют своими извращениями, патологиями, выставляют на показ нездоровый образ жизни, выдаваемый ими за "свободу" и презирают всех, для кого их поведение отвратительно. Их девиз - "делай, что взбредет в голову", без всякой попытки понять причины возникновения тех или иных побуждений, не говоря уже о том, чтобы пожертвовать самоудовлетворением ради какого бы то ни было эволюционного развития. В эпохи заката великих цивилизаций именно такие "сверхчеловеки", как правило, задавали тон в обществе, и результат сказывался незамедлительно. Удел их - рабство у собственной животной природы. Но разве сверхчеловек не должен преодолеть животное в первую очередь? Преодоление (человеческой) Природы - это в первую очередь преодоление своих слабостей, зависимостей от чего-либо, а извращение, жизнь не "сверх", а "вопреки" - это смена "естественных" слабостей и зависимостей на "неестественные", но остающиеся все теми же слабостями и зависимостями. Можно привести такой пример: изменение источника получения энергии (путем той же киборгизации) с органической белковой пищи на, скажем, электричество или искусственные подконтрольные химические процессы - это преодоление человеческого. Копрофагия (и прочие пищевые извращения) - это переключение собственной зависимости на другие объекты. И так далее... Не нужно, наверное, подробно расписывать, что по определению преодоление слабостей и зависимостей делает личность сильнее, а извращение чаще всего - слабее, чем "нормальные" особи того же вида.

   Таким образом, мечта о Сверхчеловеке - это не развитие "человеческого, слишком человеческого", но и не извращение этого "человеческого". Мечта о Сверхчеловеке - Восстание Личности против Природы как таковой, против той биосистемы, в которую Личность вписана изначально, против всего, что связывает нашу Волю извне и снаружи. Сверхчеловек - это личность, сформировавшаяся в теле особи homo sapiens, но средствами науки и техники настолько изменившая собственную Природу, что место естественных биологических мотиваций в ее сознании заняли Воля к Познанию и Творчеству, а место внешних и внутренних биологических регуляторов жизнедеятельности (потребность в естественной пище, в отдыхе, в сексуальном партнере) - регуляторы, созданные самой личностью. Фактически, речь идет о полной власти Воли и Разума над телом и происходящими в нем процессами. Понятно, что это недостижимо без комплексного применения самых различных научных дисциплин, от генетики до робототехники, а также - без тех "паранаучных" или "оккультных" систем, которые ныне стыдливо игнорирует официальная академическая наука. Соответственно, трансгуманизм можно определить как прикладной синтез философии и науки, предназначенный для создания сверхчеловека, выработки сверхчеловеческого мировоззрения и изменения окружающей среды в соответствии с требованиями сверхчеловеческого бытия.

   Конечно, трудно вообразить полноеосвобождение личности от доосознанных мотиваций. Строго говоря, почти свободный означаетнесвободный. Но не будем забывать, что свободу и могущество сверхчеловека мы можем оценивать только с человеческой точки зрения. А значит, сверхчеловеком можно смело назвать того, кто абсолютно свободен с человеческой точки зрения. Свободен от страстей и инстинктов, окружающей среды и тленной плоти, болезней, смерти, веры, деградации, видовой эволюции, привязанности к социуму и даже самых "невинных", но человеческих, слишком человеческих слабостей...

   Ниже будет предпринята попытка хоть немного очертить контуры грядущего сверхчеловека и сверхчеловечества.

  

   Может быть, основополагающий вопрос трансгуманизма - освобождение от "биологии" и окружающей среды. Хотим мы того или нет, но человек и человечество вписаны и в пищевую цепь, и в биосферу, что наряду с определенными преимуществами нашего положения в них накладывает на нас серьезные ограничения. Человек нуждается в пище, отдыхе, сексе. Борьба за существование заставляет его трудиться и объединяться с окружающими, зачастую играя по их правилам. Скрытые глубоко в подсознании переживания раннего детства и мотивации, пришедшие из животного мира часто ослепляют даже самых разумных, заставляя их поступать не так, как хотели бы они, а так, как "хочет" природа. И даже пытаясь бороться с окружающим миром в рамках "человеческого, слишком человеческого", люди платят за безопасность свободой, а за свободу - безопасностью. А если вспомнить еще и специфические человеческие обузы вроде религии... Словом, сверхчеловек должен не только избавиться от своей животной составляющей, но еще и избежать зависимости от "сверхчеловеческого общества". Согласитесь, "толпа сверхчеловеков" звучит ничуть не лучше, чем "толпа Шекспиров" или "толпа Аристотелей".

   Сейчас можно назвать две основополагающих области, развитие которых поможет делу трансгуманизма. Первая из них - это робототехника и киборгизация. Потенциал их применения - от полного и частичного замещения какого-либо органа на искусственный саморегулирующийся и настраиваемый до полного замещения физического тела человека искусственным носителем: фактически, личность превратится в информацию на носителе, который может перемещаться из искусственного тела в искусственное тело. Фактически, исчезнет грань между техникой/транспортом/аппаратурой и ее оператором. Впрочем, возможен и промежуточный путь существования личности в техно-биологическом теле, в котором техника будет поддерживать естественные процессы жизнедеятельности, постепенно замещая собой совсем износившиеся органы. Понятие естественной и неизбежной смерти будет уничтожено как таковое.

   Второй путь - исследование той таинственной субстанции, которая является первоосновой и прародителем как материи, так и энергии: в 17-19 вв. ее называли "эфиром", а в начале 20-го - врилем. Власть над этой первоосновой даст возможность контролировать любые процессы на самом глубинном уровне, превращать материю в энергию и энергию в материю по своей воле, а также произвольно использовать те способности, которые сейчас называют "паранормальными", многократно усиленные передовыми технологиями.

   Сверхлюди неизбежно должны перейти с "естественной" человеческой пищи на иной источник поддержания жизнедеятельности. Скорее всего, он будет иметь такую природу, которая не приведет к вражде между сверхлюдьми или их привязанности к определенным территориям на Земле или иных планетах. Все "естественное", будь то отдельное существо, вид или целая биологическая общность, неизбежно деградирует и умирает. Более того, все "живое" слишком связано друг с другом и окружающим миром. И лишь превзошедшим естество, вырвавшимся из пут Природы, не страшны "естественные" деградация и смерть.

   Максимальная автоматизация должна коснуться и мира вокруг. Фактически, он должен быть подчинен сверхлюдям, вырвавшимся из плена своего человеческого естества. Речь не идет о "мести" природе, о "разрушении ради разрушения" - это патологии разума ущербных созданий. Речь идет об изменении мира вокруг таким образом, чтобы он не только отвечал интересам и потребностям сверхлюдей, но и был своеобразной крепостью, защищающей сверхчеловеческое бытие от внешних опасностей. Хорошо известно, что Природа пустоты не терпит, и "биологическая пустота", возникшая в области появления сверхлюдей, неизбежно будет подвержена попыткам ликвидации со стороны естественных природных процессов поддержания гомеостаза. Скорее всего, мир сверхчеловечества будет представлять собой металлические мегаполисы, включающие в себя всевозможные системы жизнеобеспечения (от производства "пищи" до конструирования новых тел-носителей), в которых можно будет изредка обнаружить шагающие, ползущие или летящие порождения науки будущего - это и будут сверхлюди, мятежные Боги грядущего. Мир вне мегаполисов, если он не будет представлять интереса для жизни, экспериментов или развлечений сверхлюдей, вряд ли будет изменен ими - разве что цивилизации, непосредственно или потенциально представляющие опасность для сверхлюдей, будут либо уничтожены, либо низведены до примитивного варварского состояния. Из их представителей в случае необходимости могут быть "рекрутированы" в сверхлюди наиболее развитые представители, но вряд ли необходимость этого будет слишком частой. Несомненно, "ойкумена" сверхлюдей будет постоянно расширяться, а межпланетные путешествия станут постоянной и неотъемлемой реальностью.

  

   Коснемся гипотетического времяпровождения сверхлюдей. Разумеется, с полным отходом от "естественной", "человеческой" жизнедеятельности, с "выпадением" из "естественной" пищевой цепи будут ликвидировано и наследие этой самой "естественной" жизни. Существам, обладающим свободой и возможностями, которые в старину приписывали разве что богам и демонам, ни к чему будут политика со всеми ее "общественными устройствами" и законами, ни потребность в общении (обмен информацией будет иметь сугубо утилитарный характер), ни примитивное удовольствие от удовлетворения полового инстинкта, да и враждовать им будет не за чем. Все мотивации будут исходить от разума, или во всяком случае полностью осознаваться.

   Что же останется сверхлюдям? Реализация своей Воли, Познание и Творчество, Анализ и Синтез. С познанием, которое не будет ограничено ничем, понятно. А каким будет сверхчеловеческое творчество? Вполне возможно, кто-то захочет возиться с творениями природы, выводя разумную жизнь из подручного "материала", покровительствуя тем или иным цивилизациям и в то же время не давая им подняться на уровень, опасный для новых Богов. Кто-то, несомненно, займется конструированием виртуальных миров с последующим воплощением их по эту сторону реальности: таким образом полностью сотрется грань между фантазией и действительностью. Скорее всего, это будет единственный вид искусства, достойный сверхлюдей. Быть может, будет даже коллекционирование миров или обмен мирами, а также "турниры" между различными "творениями", выливающиеся в войны цивилизаций и рас под чутким контролем своих создателей. Это тоже может стать своего рода способом отбора для достойных присоединиться к сверхлюдям.

  

   Сверхчеловек, как уже говорилось, не будет нуждаться в политике и общественной жизни. Фактически, он станет реализацией всех долгосрочных утопий и проектов: индивидуализм и независимость от общества придется по вкусу анархистам, отсутствие классов и борьбы за ресурсы/средства производства - коммунистам, жесткая селекция, общность природы "власть предержащих" и господство сильных над слабыми - расистам и т.д. Мораль и религия также отомрут. Пожалуй, общество сверхлюдей будет нуждаться только в одном запрете: запрете на деятельность, которая может привести к гибели сверхчеловечества как "вида". Все остальное будет позволено.

   Но немаловажным вопросом является также общественное устройство, которое может потенциально привести к рождению сверхчеловека. Это, безусловно, должна быть тоталитарная аристократическая диктатура с жесткими евгеническими критериями отбора в ряды элиты. Само существование подобной цивилизации должно быть подчинено приближению человеческой природы к границе между человеком и сверхчеловеком. Все, что может помешать рождению сверхлюдей, должно безжалостно уничтожаться. Никакая мораль не должна ограничивать средства борьбы за прорыв к сверхчеловеческому. Из исторических примеров, потенциально могших стать чем-то подобным, я могу назвать только Третий Райх, по духу же - философию европейских ученых-прогрессоров 19-го века.

   Понятно, что тот человеческий балласт, который придется оставить за бортом сверхчеловеческого бытия, не смирится с подобной ролью. Столкновение сверхлюдей и человечества неизбежно, и должно привести к полному поражению человечества и его возвращения к состоянию варварства. Сначала побежденные люди будут своим трудом поддерживать системы жизнеобеспечения сверхчеловеческого бытия, но с развитием автоматизации надобность в этом отпадет.

  

   Такова перспектива трансгуманизма, перспектива величайшей мечты о Свободе, некогда воплотившейся в мифы о Прометее и Люцифере. Тебе не на кого надеяться, если ты хочешь превзойти человеческое. Надежда, вместе с верой, любовью и жалкой человеческой "мудростью" - прерогатива "двуногих бесперых". Не ищи их поддержки на своем Пути.

   Просто восстань.