О сущности "Греха"

КОЛДОВСТВО и святость, - сказал Амброз, - лишь это - единственные реальности. Каждая из них - своего рода экстаз, отклонение от обычной жизни. - Да, - продолжал тот, - волшебство находит подтверждение в своих порождениях. Я думаю, существуют многие, кто едят сухие корки и пьют воду с радостью бесконечно более глубокой, чем обильно насыщаются так называемые "практические" эпикурейцы". - Вы говорите о Святых? - Да, и о грешниках тоже. Я думаю, что вы впадаете в самую распространенное заблуждение, ограничивая духовную сферу высшей степенью идеальности; но и крайнее беззаконие обязательно имеет свою часть в духовном мире. Обычный человек, как совокупность плоти и чувств, может быть не бoльшим грешником, чем святым. Большинство из нас являются просто нейтральными созданиями, в которых благонравие смешано с пороком. Мы карабкаемся через мир без осознания значения и внутреннего смысла вещей, и, следовательно, наша греховность и наша добропорядочность второразрядны и незначительны. - Стало быть, вы полагаете, великий грешник будет таким же аскетом, как великий святой? - Великие люди всех видов оставляют несовершенные копии и идут к совершенным оригиналам. У меня нет сомнения, что многие из самых замечательных представителей среди святых никогда не делали "хороших поступков" (используя это понятие в заурядном смысле). И, с другой стороны, те, кто прославились в самых глубинах греха, за всю свою жизнь никогда не сделали никаких "плохих деяний". - Вы знаете, я не могу больше выдержать это, - сказал Коллгрейв, - ваши парадоксы слишком чудовищны. Человек может быть величайшим грешником и все же никогда не сотворить что-нибудь греховное! Как это? - Вы совершенно не правы, - ответил Амброз. - Я никогда не выдумываю парадоксов; жаль, но они просто не получаются у меня. Я лишь имел в виду, что человек может понимать изящный вкус Романо Конти, и все же при этом никогда не выпить пива по четыре пенса за кварту. Не более того. И это скорее трюизм, чем парадокс, не так ли? Ваше удивление по поводу моего замечания - следствие того, что вы не осознаете, что такое грех. Да, имеется своего рода связь между Грехом с заглавной буквой, и действиями, которые обычно называются греховными: убийством, воровством, прелюбодеянием и т.д. Почти такая же связь, что имеется между букварем и беллетристикой. Но я верю, что это неправильное представление - оно почти универсально - происходит в основном от нашего взгляда на этот вопрос сквозь социальные очки. Мы полагаем, что человек, совершающий зло по отношению к нам и своим соседям, должен быть очень плохим. Таков он с социальной точки зрения; но разве вы не можете представить того, что Дьявол в его сущности является исключительным уделом и страстью лишь уединенной, индивидуалистичной души? Действительно, среднестатистический убийца - в качестве только убийцы - никоим образом не означает грешника в истинном смысле этого слова. Он - просто дикий зверь, от которого мы должны избавиться, чтобы сохранить собственные шеи от его ножа. Его следует классифицировать скорее как тигра, нежели грешника. - Это кажется несколько странным. - По-моему, нет. Убийца убивает не от положительных качеств, а от отрицательных; у него отсутствует кое-что, чем обладают нормальные люди. Дьявол, разумеется, полностью "положителен" - только его позитивность находится на неправильной стороне. Вы можете поверить мне, что грех в исконном, присущем ему смысле, является очень редким; вероятно, было намного меньше грешников, нежели святых. Да, ваша точка зрения очень хороша для практических, социальных целей; мы, естественно, ощущаем склонность думать, что лицо, причиняющее нам неприятности, должно быть очень значительным грешником! Очень досадно обнаружить свой карман опустошенным, и мы объявляем, что вор - очень большой грешник. По правде говоря, он - просто невоспитанный человек. Конечно, он не может быть святым; но он может быть, и часто таковым и является - бесконечно лучшим созданием, чем тысячи тех, кто никогда не нарушал отдельные законы. Я допускаю, что он служит нам большой помехой, и если мы захватываем его, то вполне надлежащим образом наказываем. Но между его неприятным асоциальным действием и злом имеется чрезвычайно слабая связь. - Вы знаете, - сказал Котгрейв, - вы меня чрезвычайно заинтересовали. По вашим словам получается, что мы не понимаем реальную природу зла? - Нет, я не думаю, что мы не понимаем этого. Мы переоцениваем зло, и в то же время недооцениваем его. Мы берем наиболее многочисленные нарушения наших социальных установок - самых необходимых и очень важных правил, которые сохраняют человеческое общество в целости, - и нас пугает распространенность "греха" и "зла". Но, в действительности, это ерунда. Возьмем, например, воровство. Испытываете ли вы какой-либо ужас при мысли о Робин Гуде, разбойниках с шотландских холмов семнадцатого столетия или современных дельцах? С другой стороны, мы недооцениваем зло. Мы придаем такое огромное значение "греху", когда кто-то влезает в наши карманы (или к нашим женам), что совершенно забываем ужасность истинного греха. - И что же есть грех? - спросил Котгрейв. - Думаю, следует ответить на ваш вопрос другим. Каковы были бы ваши ощущения, если бы ваша кошка или собака начали разговаривать с вами человеческим языком? Вас бы поразил ужас, я уверен в этом. А если бы розы в вашем саде запели чудесную песню, вы бы сошли с ума. Или предположите, что камни в мостовой начали раздуваться и расти на ваших глазах, или если галька, которую вы видели ночью, утром дала бы каменистое цветение? Эти примеры могут дать вам некоторое представление о том, что такое настоящий грех. - Вы удивляете меня, - произнес Котгрейв. - Я никогда не задумывался об этом. Если это действительно так, нужно перевернуть все с ног на голову. Стало быть, истинная сущность греха заключается в... - Во взятии неба штурмом, как мне представляется, - сказал Амброз. - Мне кажется, что грех - это просто попытка проникнуть в другую и более высокую сферу запрещенным способом. Вы можете понять, почему это случается столь редко. Есть лишь немногие, кто действительно желают проникнуть в другие сферы, выше или ниже нашей, дозволенными или запрещенными путями. Люди, как это можно заметить, в основной своей массе являются просто вместилищем разных свойств, с определенным сроком жизни. Поэтому существует совсем мало святых, и количество грешников (в исконном смысле, определенном нами) столь же невелико. И тем более редко встречаются гении обоих этих типов. Вообще-то, возможно, быть великим грешником тяжелее, чем великим святым. - Имеется что-то глубоко неестественное в Грехе? Вы это имеете в виду? - Точно. Святость требует столь же огромных или почти таких же больших усилий, но она проявляется в том жизненном пути, который когда-то был естественным. Это стремление восстановить тот экстаз, который существовал перед Падением. Но грех - это усилие, направленное на то, чтобы достичь экстаза и знания, которые принадлежат лишь ангелам, и предпринимая эти попытки, человек становится подобным демону. Я сказал вам, что простой убийца - не истинный грешник, и это верно; но и настоящий грешник иногда может быть убийцей. Жиль де Рец - пример тому. Так что вы видите, что, в то время как добро и зло неестественны для человека, каким он стал в наше время - социальным, цивилизованным существом, - зло неестественно в намного более глубоком смысле, чем добро. Святой прилагает усилия восстановить дар, который человечество утеряло; грешник пробует получить нечто, что никогда не принадлежало людям. Короче говоря, он повторяет Падение. - Вы католик? - спросил Котгрейв. - Да; я член гонимой английской церкви. - Тогда, как насчет тех текстов, которые, кажется, определяют как грех то, что вы причислили бы к простым и тривиальным нарушениям? - Да; но в этих же текстах приводится слово "маги", не так ли? Кажется, это наталкивает меня на основную мысль. Подумайте: можете ли вы вообразить на мгновение, что ложное утверждение, которое сохранит жизнь невинного человека - грех? Нет; очень хорошо, стало быть, таким образом мы исключаем вовсе не простых лжецов. Прежде всего именно "маги" используют материальную жизнь, используют трагические инциденты материальной жизни, как инструменты, чтобы получить свои бесконечно нечестивые результаты. Вообще, я должен вам сказать следующее: наши более высокие чувства так притуплены, мы так пропитаны материализмом, что, вероятно, окажемся не в состоянии признать реальную порочность, если столкнемся с ней. - Разве мы не должны испытать некоторый ужас - типа того, на который вы намекнули, сказав о пении розового куста - просто в присутствии злого человека? - Мы ощутили бы его, если бы были естественны: например, дети и женщины чувствуют этот ужас, о котором вы говорите, даже животные испытывают его. Но в большинстве из нас условности, цивилизация и образование закрыли, заглушили и затемнили естественные чувства. Я подозреваю, что, как правило, Иерархи Тофета проходят абсолютно незаметно для окружающих, а, возможно, в некоторых случаях даже как неплохие, но странные люди. - Вы использовали слово "несознательно". Бывает ли когда-нибудь греховность несознательной? - Всегда. Это должно быть так. Она в каком-то смысле подобна святости, и гений в греховности схож с другими видами гениальности. Он представляет собой некоторое вознесение или экстаз души; превосходящее усилие, чтобы преодолеть границы обыкновенного. Так, превосходя их, греховность превышает также человеческое понимание. Способность, которая могла бы принять этот грех во внимание, оказывается ниже его. Нет, человек может быть беспредельным и ужасным беззаконником, и никто никогда не догадается об этом. Я скажу вам, что зло в этом определенном и истинном смысле является редким, и я думаю, что оно становится все более редким. - Мне сложно осознать все это, - признался Котгрейв. - Из того, что вы говорите, я заключаю, что истинное зло отличается по своему происхождению от того, что мы расцениваем как порок? - Безусловно. Имеется, без сомнения, аналогия между этими двумя вещами; такое подобие дает нам возможность использовать, совершенно законно, такие термины, как "подножие горы" и "ножка стола". Иногда, конечно, об этих двух типах говорят одними и теми же словами. Грубый рудокоп, невоспитанный, неразвитый "человек-тигр", разогретый квартой или двумя больше его обычной нормы выпивки, приходит домой и забивает раздражающую его неблагоразумную жену до смерти. Он - убийца. И Жиль де Рец был убийцей. Но вы видите пропасть, которая разделяет этих двух людей? Слово "убийца", если я могу так сказать, "случайно" выражает одно и то же в каждой из этих ситуаций, но значение их крайне различно. Это похоже на путаницу типа "Хобсон - Джобсон", или скорее, на то, как будто кто-то предположил, что раз Джаггернаут и Аргонавт имеют что- то общее в звучании, то можно найти их этимологическое родство. Без сомнения, те же самые слабые сходство или аналогия имеют место между всеми "социальными" грехами и реальными духовными грехами. Возможны некоторые случаи, где существует еще меньшее подобие: например, между школьными учителями и теми наставниками, что ведут к большему - от тени к действительности. Если вы понимаете что-нибудь в богословии, вы осознаете важность всего этого. - Мне жаль говорить об этом, - заметил Котгрейв, - но я посвятил очень немного времени богословию. В самом деле, я часто задавался вопросом, почему главные богословы требовали название Наука Наук для их учения. Начиная с "теологических" книг, которые я изучал, я всегда, кажется, интересовался лишь незначительными и очевидными благочестиями или историей Царей Израиля и Иудеи. Впрочем, даже на лекциях я не очень внимательно слушал об этих Царях. Амброз усмехнулся. - Нам следует попытаться избежать теологического обсуждения, - сказал он. - Я чувствую, что вы были бы сильным спорщиком в этой области. Но, возможно, даты жизни этих Царей столь значимы для теологии, как гвозди с широкой шляпкой, что использовал этот убийца-рудокоп, для понимания природы зла. - Тогда возвратимся к нашей главной теме. Как вы думаете, является ли грех темной тайной? - Да. Это - адское чудо, в то время как святость божественна. Время от времени оно поднимается до такого уровня, что мы полностью оказываемся не в состоянии подозревать о его существовании; тогда выражение зла подобно звучанию больших педальных труб оргaна - настолько низкое, что мы не можем его услышать. В других случаях грех может скрываться в убежище безумия или просто в странностях. Но вы никогда не должны путать это с обычным социальным отклонением. Помните, как Апостол, говоря о "другой стороне", проводит различие между "благотворительным" действием и милосердием. Можно раздать все богатства нищим, и все же остаться лишенным милосердия. Так что запомните: можно избегать любого вида преступления и все же быть грешником. - Ваши рассуждения кажутся мне очень странными, - сказал Котгрейв, - но, признаюсь, они нравятся мне. Я полагаю, что можно справедливо вывести из вашего утверждения заключение, что реальный грешник, вполне вероятно, мог бы выглядеть в глазах наблюдателя как безобидная персона? - Конечно, потому что истинное зло не имеет никакого отношения к общественной жизни или социальным законам, а если и имеет, то лишь случайно и эпизодически. Это одинокая страсть души - или страсть одинокой души - как вам угодно. Если мы случайно осознаем зло и ухватим его значение в полной мере, то, действительно, это наполнит нас ужасом и страхом. Но это чувство очень отличается от страха и отвращения, с которым мы рассматриваем уголовного преступника, так как те чувства в значительной степени или полностью основаны на его деянии, которое мы испытываем на собственной шкуре или кошельке. Мы ненавидим убийство, потому что знаем, что быть убитым или знать, что убит кто- то из наших знакомых - это крайне неприятное чувство. Таким же образом, но с "другой стороны", мы соприкасаемся со святыми, но мы и наши друзья не "любим" их. Вы можете убедить себя, что "наслаждались" бы обществом святого Павла? Думаете ли вы, что "поладили" бы с сэром Галахедом? Так обстоит дело и с грешниками, и со святыми. Если вы встретили очень злого человека, и распознали в нем это зло, он, без сомнения, вызвал бы у вас ужасом и страхом. Но нет никакой причины "ненавидеть" его. Напротив, вполне возможно, что, если бы вы смогли преуспеть в удалении осознания его греха из вашего сознания, вы смогли бы найти общество грешника превосходным. Но вскоре у вас появилась бы причина вернуться назад в ужас. Однако, насколько это чудовищно! Если бы розы и лилии внезапно запели сейчас, в это наступающее утро; если бы мебель начала двигаться в процессии, как в рассказе Де Мопассана! - Я рад, что вы возвратились к этому сравнению, - сказал Котгрейв, - потому что я хотел спросить вас, чему соответствуют эти воображаемые изменения неодушевленных вещей у людей? Одним словом, что является человеческим грехом? Вы дали мне, насколько я понимаю, абстрактное определение, но мне бы хотелось узнать конкретный пример. - Я уже сказал вам, что это бывает очень редко, - сказал Амброз, казалось, желавший избежать прямого ответа. - Материализм нашего времени, который сделал много, чтобы уничтожить святость, возможно, сделал больше, чтобы подавить зло. Мы находим Землю столь удобной, что, кажется, не осталось никаких отклонений, подъемов или низвержений. Я уверен, что современный ученый, решивший "специализироваться" в Тофете, сведет все к обычным исследованиям антиквариата. Никакой палеонтолог не смог бы показать вам живого птеродактиля. - И все же вы, я думаю, "специализировались" на этом, и я уверен, что ваши исследования касались и нашего времени. - Я вижу, вы действительно заинтересовались. Хорошо, я расскажу вам об одном событии, в которое я оказался немного вовлечен. Если захотите, я могу показать вам кое-что, что подтвердит те любопытные вещи, который мы обсуждали.» Артур Мейчен "Белые люди"

Размышления об «ортодоксальном» сатанизме, метафизике Зла и религиозном Black Metal (вдохновленные творением Deathspell Omega “Si Monumentum requires, Circumspice”).

Deathspell Omega – это ссылка на нашу идеологию. Только представьте последние мгновения вселенной непосредственно перед тем, как её постигнет коллапс. Последнее заклинание, брошенное Сатаной. Всё исчезает в окончательной пустоте...» Deathspell Omega, из интервью журналу Northern Heritage #2 I В 2004 году французская группа Deathspell Omega, создав опус под названием «Si Monumentum Requires, Circumspice», воздвигла поистине теологический монумент, краеугольный камень нового поколения Black Metal, чьи религиозный экстаз и духовная экзальтация подкреплены невероятным музыкальным талантом и интеллектуальной отточенной лирикой, оставившими позади неграмотное ковыряние струн и примитивное богохульство как первые, необходимые шаги на своём пути, и наполнившими собственной кровью невзрачное, выхолощенное современностью семя, из которого, быть может, только сейчас пытается прорезываться «новый» Чёрный Металл как одна из форм тотального Искусства, обращённого к метафизическому уровню отношений между человеком и Истиной. Black Metal как некая «стартовая площадка» к религиозному измерению, являющемуся ключом к Логосу... Альбом, для создания которого группе потребовалось порядка трёх лет, масштабностью и глубиной замысла далеко вышел за типичные стилевые рамки старорежимности её прежних работ и очевидного поклонения перед «старой школой» нордических мэтров, к настоящему времени по уши увязших в банальной трясине популярности, стяжательства, творческой несостоятельности и попрания некогда казавшихся незыблемыми ценностных ориентиров. Название альбома позаимствовано из эпитафии на могиле известного английского архитектора Кристофера Рена (1632-1723), создателя значительного количества архитектурных сооружений в Лондоне, определивших облик города того времени (например, собор святого Павла) и переводится как «Если ищешь памятник, оглянись». Внимание к «лирической» составляющей творчества Deathspell Omega ни в коем случае не подразумевает некой её доминантности и обособленности от музыки, хотя сами участники группы в интервью (

см.Приложение

) прямо говорят о превосходстве Слова-Логоса, о первичности интеллектуальных импульсов, выраженных в создании текстовой ткани и после продолжительного осмысления провоцирующих запечатление её музыкальной каймы. Ныне в интернете существует достаточное количество только музыкальных рецензий их релизов, наполненных банальными сравнениями и штампованными описаниями. Короче говоря, это обычные обзоры обычной общемировой металлической «тусовки», скучные донельзя и непонимающе «хлопающие глазами» в местах, где Искусство Deathspell Omega отверзает парадоксальные бездны смысла. То подлинное Искусство, которому тесно и душно в спёртых подвалах allzumenschlich «black metal» (по словам музыкантов «слишком недоразвитого и недостаточно интеллектуального»), оно ничего общего не имеет с тем «искусством», которое не стремится к становлению «l’art total» (одним из ключей к которому, как объясняют музыканты, и является Дьявол), равно как и с тем «чёрным металлом», который «не ведает» о глубинных уровнях Зла и не устремлён к метафизическим сферам. Эта (слишком) человеческая деятельность, к которой, безусловно, относится и «black metal» как один из «выкидышей человечества» в его, так сказать, социокультурном контексте, обречена стать очередным плебейским «сенсорным» развлечением. «Si Monumentum Requires, Circumspice» – первая часть (из задуманной группой трилогии) «теологического диспута о божественной сущности Дьявола, о роли и достоинстве веры и месте человека во всём этом» (видимо, это «подправленное» название христианского богословского труда времён Средневековья), ставящего своей целью обоснование Дьяволопоклонничества на религиозном и метафизическом уровне. Deathspell Omega дают врагу бой на его же территории: в целом текстовое наполнение их детища имеет явно христианское происхождение и представляет собой прямые или творчески переработанные цитаты из Библии и некоторых гностических сочинений, которые коварно взрывают изнутри наиболее шаткие столпы этой мировой религии. Французы излагают метафизику Зла, укоренённого в христианстве (а шире – в самом бытии как таковом), искусно выкручивая «руки» христианскому богословию с рвением религиозного фанатика и используя в качестве основного метода деконструкции священного писания теологическую неопределённость, «прицельно» заменяя в некоторых цитируемых библейских отрывках протагониста на Дьявола. Не раскрывая все тайны этого альбома и не марая дотошным построчным (квази)научным анализом зыбкое марево его прозрений, мы укажем читателю несколько вполне определённых коннотаций, послужащих намёками к постижению сего Деяния группы Deathspell Omega именно из религиозной перспективы. II По сути лирика данного альбома представляет собой некую первертную версию Псалтыри (книга псалмов, сборник церковных гимнов). Почему именно на Псалтырь пал выбор Deathspell Omega? По словам св. Амвросия Медиоланского, «Во всем Писании дышит благодать Божия, но в сладкой песне псалмов она дышит преимущественно». Псалтырь считается самой важной книгой Ветхого завета, так как «это книга молитв на все случаи: в скорби, в чувстве безысходности, в боязни, в бедствиях, в слезах покаяния и в радости после полученного утешения, в потребности благодарения и для вознесения чистой хвалы Творцу». История Псалтыри начинается в X веке до н.э., то есть при царе Давиде, когда книгу «гимнов» начинают использовать в богослужениях. Примерно в III веке до н.э. иудеи связали Книгу Хвалений (Tehillim) с Торой. Спустя некоторое время она вошла в иудейский канон Ветхого завета, а позднее в качестве богослужебной книга стала использоваться и у христиан, которые стали называть хваления, обращенные к Богу, псалмами (греч. psalmoi – хваления), а саму книгу псалмов – Псалтырью (от греческого слова psalo, что значит бряцать на струнах, играть на инструменте, именуемом «псалтерион», который похож на арфу). Псалмы сложены по правилам еврейской поэзии и бывают просительными, покаянными, хвалебными, назидательными и другими. Некоторые богословы считали, что «Псалтырь есть зеркало от Книги Жизни», а её архитектоника составлена из столпов Истины, лежащих в основе мироздания. Здесь необходимо сделать отступление, касающееся фундаментальных принципов христианства (и монотеизма вообще). Согласно христианскому мифу о Творении, Бог творит не из первоматерии (Narura Naturans манифестационистских доктрин, базирующихся на структуре бинарных оппозиций, диалектических противоположностей, полюсов, между которыми выстраиваются иерархии миров, пронизанные лучами Логоса), а из ничто, ex nihilo, небытия, таким образом радикально отделяя Себя от Творения, тогда как с точки зрения манифестационизма Творение не только не является отторгнутым от Творца, но и напрямую сопряжено с Абсолютом. В христианской перспективе небытие не является антиподом бытия, его диалектической противоположностью, но небытие – это то, чего не существует. Бог – единственный источник сущего, источник только бытия и только добра. Ничего другого, кроме бытия и добра, просто нет. Поэтому и зло в христианстве понимается не как противоположность добра, а как чистое «не» бытия, то есть, зло – это истощение добра, соскальзывание мира в небытие. Причём образы «демонической» сферы остаются доступными осознанию лишь в той степени, в какой ещё несут в себе след чего-то позитивного, ибо лишь в этой степени они еще принадлежат бытию. Важный момент: небытие в христианстве – это вовсе не пустота (к которой стремится, например, буддизм), но бездна: «Но если запредельные высоты Добра и Любви становятся некоторым избранникам доступны, то последних глубин Зла достичь невозможно, ибо Зло лишено дна, и имя ему – Бездна» (Ж.К. Гюисманс «Без дна»). Всё сущее как бы затягивается в воронку небытия, и Зло представляет собой вектор смещения бытия в бездну небытия. Чтобы несколько более адекватно помыслить суть Зла, необходимо отказаться от рационального мышления, которому гораздо проще оперировать с бинарными структурами, противоположностями, нежели с находящейся за пределами всякого уразумения «брешью» бытия, бездной, в которую, по словам богослова П. Тиллиха, «падаешь, и не имеешь куда упасть». Рацио воспринимает исключительно «поперечные срезы» этого вектора постоянного «падения бытия». Подлинную, глубинную онтологию нашего мира вскрывает духовная практика, развеивающая иллюзорную логику противоположностей (и древнейшая адвайта-веданта и современные философские школы постструктурализма утверждают, что именно «ловушка» двойственности сущностно связана с иллюзорным сознанием). Уничтожение двойственности, конечно же, уничтожает и противоположности, но дело в том, что Зло, вышеупомянутое чистое «не» бытия, не является противоположностью бытию и не сводится к бинарной структуре (например, цикл «созидание-разрушение»). Это онтологическое Зло оказывается связанным с иными, радикальными процессами разрушения. III Но если нет ничего, кроме Бога, а всё, что творит Он есть благо, добро, то трудно понять, почему происходит подобное истощение, непрерывное угасание бытия. Западные богословы пришли к идее о фатальной предопределённости этого процесса. В интервью группы несколько раз упоминается имя блаженного Августина, одного из крупнейших теологов Средневековья, чьи взгляды оказали огромное влияние на развитие не только западного христианского богословия, но и восточного. Августин во многих своих сочинениях затрагивал проблематику судьбы (Божьего промысла) и зла. В «Исповеди» он пишет: «Большое и высочайшее Добро создало добро меньшее, но и Творец и тварь – добры. Откуда же зло?» Не заложено ли уже в самом творении (как кенозисе, «самоумалении» Бога-Отца, а позднее также в кенозисе Бога-Сына, «умалившегося» до принятия облика человеческого) последующее падение, ведь Творец – Абсолют, Добро, а меньшее добро есть очевидное начало процесса «искажения» высшего Добра? (Проблемы крайне противоречивого кенотического богословия Deathspell Omega рассмотрела на мини-альбоме «Kenose».) А.Ф. Лосев в своей книге «История античной эстетики» критикует фатализм теолога: «Августин пытался прямо отождествить трагическую судьбу человечества с божественным Провидением. Это было средним принципом, если крайними принципами считать язычество и христианство. Но этот средний принцип получал у Августина в конце концов характер (или, по крайней мере, оттенок) языческого фатализма. Если его продумать до конца, то, конечно, он предполагал полное бесчувствие к оригинальности и самостоятельности человеческой личности. Раз все и навсегда предопределено, то все человеческие усилия становятся бесполезными и вся история превращается в механическое воспроизведение божественной воли. Но, очевидно, и сама божественная воля тоже должна трактоваться в этом случае как воля ко злу, то есть как злая воля». К выводу о злой божественной воли приходит в своих сочинениях и маркиз де Сад, дающий философское обоснование Злу. Он признаёт существование Творца, но Бог воспринимается маркизом в качестве господствующей во вселенной силы зла. Средства осуществления Его замысла о мире – пороки, разрушения, преступления. Де Сад пишет: «... Бог, устроивший все это, — очень мстительное, очень жестокое, порочное, преступное и очень несправедливое существо, так как мстительность, жестокость, порочность, несправедливость и преступления являются жизненно важными элементами принципа, который управляет этим грандиозным творением... Во зле создавался мир, злом он поддерживается и ради зла он пребывает; это творение может существовать только через посредство зла и возвращается в лоно зла, когда придет к своему концу... Всё, без исключения, в этом мире должно быть порочным, жестоким, бесчеловечным как и сам Бог; человек, желающий угодить Творцу, должен впитать в себя все эти пороки, впрочем, без всякой надежды заслужить его благосклонность, ибо зло, которое всегда живет и здравствует, зло, которое есть сущность Бога, не способно ни на любовь, ни на благодарность... Зло есть суть и смысл человеческого бытия, оно существовало до человека и будет существовать, когда человек возвратится в чрево зла; человек всегда слаб и беззащитен перед мировой сущностью зла и в конечном счете сливается с ней; есть во вселенной нечто вроде молекул злодейства, они охватывают и ассимилируют материал, который поставляет им смерть, образуя то, что поэты и прочие люди с пылким воображением зовут демонами... зло — это моральная сущность, а не искусственно созданная вещь; это извечная сущность, она была до сотворения мира и составляла чудовищное, отвратительное существо, которое и придумало столь ужасный порядок. Следовательно, она переживет создания, населяющие этот мир. Все они вновь вернутся в безбрежную и бесформенную стихию зла, дабы породить других, еще более порочных, именно поэтому с возрастом все портится и деградирует, и это вызвано бесконечным круговоротом разложившихся элементов в системе молекул зла...» (Маркиз де Сад «Жюльета. Том I») Масса гностических текстов несут в себе опровержение основного постулата христианства (опровержение того, что Бог и Его творение есть Благо) и прямо или косвенно утверждают о мире как злополучном, пагубном и случайном творении, как превратном эхо промыслов Божьих, созданном ущербным божеством: это и есть библейский бог, заточивший Дух в материю, бог-калека как искажённое «отражение» Абсолюта, в котором «степень» божественности стремится к нулю. Хорхе Луис Борхес в книге «Обсуждение» так описывает учение ересиарха Василида: «В основании своей космогонии Василид полагает некоего Бога. Это божество блистательно лишено как имени, так и происхождения; отсюда его неточное обозначение через «pater innatus». Его среда — «плерома», или же «полнота»: невиданный музей платоновских архетипов, умопостигаемых сущностей, универсалий. Бог этот неподвижен, однако из его покоя эманируют семь ему подчиненных божеств и, унижаясь до движения, создают и возглавляют первое небо. От этой первой творящей короны происходит вторая, с теми же ангелами, властителями и престолом, которые основывают еще одно нижестоящее небо, полностью симметричное первоначальному. Этот второй конклав воспроизводится в третьем, тот — в нижеследующем, и так вплоть до 365-го. Божество самого нижнего неба — это Господь из Писания, причем содержание божественности стремится в нем к нулю. Он и его ангелы создали видимое нами небо, замесили попираемую нами материальную землю, а затем поделили ее меж собой. Вполне объяснимое забвение стерло сюжеты, связанные в гностической космогонии с происхождением человека, однако примеры из других (современных ей) представлений позволяют восстановить это упущение — по крайней мере, приблизительно или гипотетически. Согласно фрагменту, опубликованному Хильгенфельдом, тьма и свет сосуществуют вечно, не пересекаясь, но, когда наконец они встречаются друг с другом, свет, едва поглядев, удаляется прочь, а влюбленная тьма завладевает его отражением (или воспоминанием); так появляется человек. В сходной системе Саторнила небо открывает ангелам-творцам внезапное видение; по его подобию и создают человека, ползающего, точно змея, по земле, пока Господь не сжалится над ним и не наделит его искрой своего могущества. Для нас важно то общее, что заключено в этих пересказах, а именно, что мы — неосторожная либо преступная оплошность, плод взаимодействия ущербного божества и неблагодатного материала... Блистательная идея: мир, представленный как нечто изначально пагубное, как косвенное и превратное отражение дивных небесных промыслов. Творение как случайность.» По отношению к кенозису Христа можно выдвинуть ещё одно поразительное предположение: «уничижение» трансцендентного Божества до воплощения в тварной плоти является своего рода «опытом разрыва наоборот», парадоксальным и непостижимо богохульным актом онтологической контр-инициации, «паденьем во мрак вещества». Отметим сущностную связь Христа с женским началом (Девой Марией). Никакие тезисы о «непорочном зачатии» и прочие попытки христианского богословия объяснить человеческую природу "богорождения", не могут скрыть известную всем традиционным обществам демоническую сущность женской натуры, а значит и греховную суть порождённого ею. Вернёмся к блаженному Августину и вспомним его знаменитое высказывание: «mulier facta non est da imaginem Dei» (лат. «Женщина не носит в себе образа Божия»), эдакое развёрнутое вступление к максиме Тертуллиана «foemina jamina diaboli» (лат. «Женщина – сосуд дьявола»). В таком контексте Спаситель (композиция «Hetoimasia»), извергнутый из чрева вполне материальной женщины, предстаёт в своём инфернальном обличье... Человек – «сын греха и погибели» – как существо ограниченное, несовершенное, незавершённое («голем» средневековых каббалистов) посредством некого удивительного таинства (традиционализм говорит об инициации и чудовищном «опыте разрыва») подвергается мучительнейшему взаимодействию (в случае Deathspell Omega – с излучениями Сатаны), вносящему непоправимые изменения в его «завершённость», становление существом иным, существом метафизической ориентации, прославляющим Логос и смиренно обращающимся к Deus / Diabolus Absconditus («Тьма превысшая света» в православном исихазме). Разрушение собственной человечности (во всех её смыслах) разламывает скорлупы иллюзорного восприятия (жёсткий каркас эго мучительно плавится) и рождается «многоочитый Херувим, закрывающий лик свой и вопиющий: «Аллилуйа!»» IV Музыкальной и идеологической кульминацией всего альбома, по нашему мнению, является композиция «Carnal Malefactor» («Плотский Преступник»), а именно её средняя часть, когда между клещами прихотливых Black Metal построений обнаруживается продолжительная интерлюдия, приближающая атмосферу альбома к религиозному переживанию. Дело в том, что здесь Black Metal-действо прерывается вовсе не григорианскими хоралами, как пишут подавляющее большинство досужих рецензентов на западе, а православным песнопением «Иже Херувими», исполняемым соответственно на церковнославянском языке. В православии Херувимская песнь является центральным элементом «Литургии Верных», которая, в свою очередь, есть завершение подготовительного этапа к началу благоговейного созерцания Жертвы, совершения непостижимого таинства Причащения. Текст канонической Херувимской песни (как раз и использованный в данной композиции) таков: «Иже Херувими тайно образующе, и животворящей Троице трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. (Аминь.) Яко да Царя всех подымем, Ангельскими невидимо дориносима чинми.Аллилуиа! Аллилуиа! Аллилуиа!». Перевод, найденный нами на одном из православных интернет-ресурсов: «(Мы), таинственно уподобившись Херувимам, и Троице, дающей жизнь, воспевая трисвятую песнь, оставим теперь заботу о всём житейском. (Аминь.) Чтобы прославить Царя всех, которого ангельские чины невидимо торжественно прославляют. Хвала Богу! Хвала Богу! Хвала Богу!» Любопытно, что во время пения "Херувимской" священник читает перед престолом молитву, начинающуюся такими словами: "Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю Славы...". Сопоставьте их с лирикой «Carnal Malefactor»... Херувимская песнь подготавливает момент так называемого Великого входа (перенесение даров с жертвенника на престол), символизирующему незримую границу, отделяющую от «житейских попечений» и приводящую к безмолвному созерцанию «Страшной Жертвы» и соучастию в жертве Христовой. Небольшой экскурс в православную ангелологию поможет понять, почему выбор Deathspell Omega остановился именно на этом песнопении. Дионисий Ареопагит разделяет всех ангелов на три порядка, каждый из которых, в свою очередь, делится на три чина. Первый ангельский порядок – серафимы, херувимы и престолы. В этом порядке объединены ангелы, осуществляющие первое и высшее ангельское действие, тождественное созерцанию в наивысшем его аспекте, – созерцание Бога и Его славословие. То есть, ангелы этого порядка, в том числе и херувимы, ориентированы вверх и от себя, а потому отказываются от самотождества и прославляют иное, нежели сами ангелы. Второй порядок (господства, могущества и власти) сосредоточены на себе и утверждают собственное световое, вертикальное существование. Ангелы третьего, низшего порядка (князья, архангелы и ангелы) ориентированы вниз и от себя, они передают световую благодать поднебесным существам, на нижние уровни космоса. Таким образом, херувимы как ангелы первого порядка предопределены исключительно для чистого созерцания, для полного и абсолютного обращения к Господу, для совершенной погруженности в лицезрение Славы Господней по ту сторону и служения творению (просвещение и передача благодати вниз – действие третьего ангельского порядка) и самотождества (утверждение ангельской духовной реализации – действие второго ангельского порядка). (по материалам «Метафизики Благой Вести» А.Г. Дугина.) В псалмах херувимов называют «престолом Всевышнего», херувимы Иезикиля подпирают прозрачный свод, на котором восседало «подобие Славы Божьей», то есть они окружают сакральный Центр, скрывают его, защищая некое Таинство. Согласно книге Бытия, Эдемский Херувим был поставлен Богом с огненным мечом на востоке Райского сада, чтобы охранять путь к древу жизни. С другой стороны, именно к херувимам приравнивает христианское богословие четырех «животных», увиденных Иоанном Богословом вокруг престола Божьего в Апокалипсисе. Эти ангельские «звери» – «хайот хакадош», «священные животные» – возвышенные херувимы Господни, взирающие строго и пронзительно в кровоточащую язву земного Ада. V По словам музыкантов Deathspell Omega, «первыми невысказанными словами, которые открывают альбом, является заявление о статусе языка (Глагола), а конкретно, больше о его человеческом выражении и его источнике, о присущих ему ограничениях, когда человек пытается постигнуть deus ignotus (неведомого бога) или обратиться к нему». Ограниченность – следствие отсутствия Веры. «Только Верою... Только Божьей Адской Славой...» Только Верою... Феномен современного дьволопоклоннического Black Metal, начавший восхождение по ступеням «локальной» славы в начале 2000-х гг., не является чем-то новым, а по существу повторяет и концентрирует на новом, более высоком «историческом витке» некое особое религиозное мировоззрение, проекция которого на культурную и социальную сферы шокировала обывателей благополучной Скандинавии в начале 90-х. Тогда небольшая группа молодёжи в искренних, но наивных заявлениях утверждала дьяволопоклонничество и экстремизм. Напомним «прописное» откровение от Евронимуса: «I believe in a horned devil, a personified Satan. In my opinion all the other forms of Satanism are bullshit. I hate that some people think up idiotic ways of making eternal peace in the world and dare to call it Satanism, like so many do. Satanism comes from religious Christianity, and there it shall stay. I'm a religious person and I will fight those who misuse His name. People are not supposed to believe in themselves and be individualists. They are supposed to OBEY, to be the SLAVES of religion». («Я верю в рогатого дьявола, персонифицированного Сатану. По моему мнению, все другие формы Сатанизма – дерьмо. Я ненавижу то, что некоторые люди выдумывают идиотские способы создания вечного мира на земле и смеют называть это Сатанизмом, многие так делают. Сатанизм приходит из христианской религии, там он и должен оставаться. Я – личность религиозная, и я буду бороться с теми, кто злоупотребляет Его именем. Люди не должны верить в себя и быть индивидуалистами. Они должны ПОВИНОВАТЬСЯ, чтобы быть РАБАМИ религии.») Участники Deathspell Omega правы, когда говорят о вторичности «чёрного металла» по отношению к различного рода философской литературе, фильмам ужасов и подобным заявлениям «отцов-основателей» жанра. Бесчисленные клоны Black Metal-групп, клоны клонов – смердящие человеческими комплексами сборища металлистов, грезящих о собственном величии, которых словно чумной бубон распирает от чувства собственной важности и причастности к сфере «нечеловеческого» – словно паззл точь-в-точь вкладываются в строго отмеренную им ячейку Системы, наряду с прочими «экстремистами», «анархистами», «фанатиками», «утопистами» и т.д. В «обществе зрелищ» невозможно автономное существование, любой протест является уже давно отработанной функцией, механизм которой действует безотказно. Безотказно – потому что любое неприятие внешнеобусловленных рамок, любое переступание границ социальных и других «табу», в большинстве случаев направлено на удовлетворение приступов «набухания» эго, ведь любой современный человек не может даже помыслить себе иного бытия, кроме своего собственного. И приход к таким вот «паззлам», уютным «норкам» якобы экстремального поведения и мышления, закономерен. Кто-то ищет местечко поспокойнее, чтобы исключить боль, пертурбации и калейдоскоп каких-то экзистенциальных явлений, кто-то – в точности наоборот. Но суть не меняется: Система, кастрирующая человека «цивилизационной» косой, которая отделяет его от Высших принципов, предоставляет всё это, даря взамен иллюзию «свободы» от самой себя. К тем, кто в силу каких-то причин избежали этой кастрации Духа, чьё эго выжигается огнём подлинной Веры, а на его месте воцаряется «Тьма превысшая света», приходит Бог, сея смерть и разрушение, оставляя пепелища от вычурных человеческих конструкций «индивидуальности» и «самопоклонения». Таков любой религиозный опыт, смещающий глыбу разжиревшего эго под губительные излучения метафизических принципов («интересующихся» отсылаем преимущественно к алхимическим трактатам и доктринам Пути Левой Руки, напоминая о справедливости слов Deathspell Omega о том, что в любом духовдохновенном тексте есть зёрна Истины. Но... Не нажритесь плевелов!). Возвращаясь к Black Metal, становится понятно, почему некоторые, пережившие нечто вроде сатанинской теофании, либо смутно предчувствующие её, выбирают наперекор всем «гуманистическим» тенденциям (к которым относятся и все формы самолюбования, видящие в кривом зеркале бунта шудр якобы отражение «сверхчеловека») отказ от подобного «развития» собственной личности, отказ от антропоцентрического бреда в пользу Дьяволопоклонничества как самой экстремальной формы уничтожения фантомного «себя» в сиянии Чёрного Света Бездны. Все остальные, брызжа слюной и говоря о зле, ненависти, преступлениях и разрушении, доказывая собственную «мизантропичность», индивидуальность, самопоклонение, презрение к обществу и особенно настаивая на преклонении перед сформировавшимися «догмами» Black Metal (совершенно не понимая их глубинного смысла), на самом деле прячут за этими декорациями собственное убожество и духовную «импотенцию». Огонь истинной веры сжигает разум, растворяет индивидуальность. Уничтожение двойственности останавливает иллюзорный танец добра и зла; это и есть переход на религиозно-метафизический уровень, утверждающий иную вертикаль Добро-Зло и вскрывающий глубинное основание бытия: откровение приносит знание о Злой воле Божества, о Логосе как проявлении этой злой воли, пронизывающей Творение... Так даруется смирение, необходимое для обращения к Нему как метафизической сущности... Так Литургия Верных завершается непостижимым таинством – Причащением Кровью Дьявола. (Necessitas medii и necessitas praecepti – принятое в католическом богословии разделение «необходимости таинства» на необходимость средства (спасения) и необходимость предписания, проповеди. См. текст композиции «Drink The Devil’s Blood».) Ю. Эвола в «Метафизике пола» отмечает, что если рассматривать христианское таинство Евхаристии (поедание плоти и питьё крови Божества) с точки зрения психоанализа, то будет очевидно, что жажда уничтожить и поглотить «любимое» существо отождествляется с детским оральным комплексом или каннибалистической фазой либидо у взрослых, сокрытой в глубине бессознательного и присутствующей в любом сексуальном желании. Но поедание – это всегда разрушение, а абсолютное желание разрушать и растворять – это всегда желание быть разрушенным и растворённым. И до тех пор, пока не прозвучит последнее заклинание Сатаны, Великого Разрушителя Вселенной, и над последним фотоном света не сомкнутся челюсти Бездны, в храме Господа нашего будет продолжаться Всенощная Боли, Страха и Порока, будет воскуриваться фимиам из душ человеческих, исторгнутых из чрева божественных блудниц... «Храм Господа нашего – шар земной»... Если ищете Памятник (Ему), оглянитесь. Оглянитесь и увидите Памятник – Сатанинский монумент, надгробие Божье... Далее внимайте исступлённому пению псалмов... Fr.V. (Anthracite Foundation, май-июнь 2007) P.S. Не стоит удивляться, если через какое-то время Deathspell Omega станет очередным коммерческим проектом в самом худшем смысле этого слова, дающим ежегодно по сотне (совместных с «монстрами» метал-сцены) концертов и сотне интервью для «металлоидов». Сколько уже некогда бывших достойными групп «пали» под натиском денег, славы, похотливых фанаток и дорогих химических «удовольствий»! А учитывая то, что «религиозный» Black Metal сейчас действительно начинает становиться явным трендом, разрастающимся от лишённой всякого высшего вдохновения «аудио-мастурбации» пока ещё не столь многочисленных подражателей, которые бездушно копируют духовные искания и достижения подлинных Адептов, вряд ли этого процесса «коммерциализации» можно избежать. Однако, пока группа не даёт права усомниться в своей причастности к истинному Опыту. Пока ещё можно признавать, что существенные разногласия между их первым (для журнала Northern Heritage #2) и вторым (для лейбла Ajna Offensive) интервью вызваны продвижением по пути к Истине: как музыканты они переросли примитивные «каноны» old school black metal, как поэты-псалмопевцы – не менее примитивные вирши-страшилки большинства «злых» и «мрачных» групп. Следующие за альбомом «Si Monumentum Requires, Circumspice» произведения (22-минутная композиция «Diabolus Absconditus» с компиляции «Crushing The Holy Trinity» и мини-альбом «Kenose») показывают направление, в котором будет двигаться группа: отказ от «сакрализации» (то есть очевидной стагнации) собственно black metal в пользу интуитивно-экстатического преломления своего музыкального опыта через Чёрную Призму Религиозного Откровения. Есть ли сомневающиеся в том, что такой Чёрный Металл будет Ему угоден?! Взято здесь